– Благодарю тебя, что поверил! Я вижу, ты даже не взял гридней.
Самуил угрюмо смотрел на него черными, как ягоды спелого терна, глазами. Он был молод и красив, но лицо было усталое. Доспехи были помяты, кое-где недоставало бляшек, сорванных ударами русских мечей и копий.
– Приветствую и тебя, князь русов. – Голос Самуила был сильный, но с хрипотцой усталости. – Что ты хотел? Потребовать нашей сдачи?
Владимир сглотнул комок в горле. Показалось, что он поступает дико, вызвав болгарского царя на такой разговор. Две огромные армии сшиблись, долина залита кровью, ручьи разбухли и переполнились от крови, а он будет говорить совсем-совсем не о битве…
– Самуил, – сказал он, голос внезапно осел, в нем появилась просительная нотка, – я хочу говорить с тобой не как с болгарским царем, а как… мужчина с мужчиной.
Брови Самуила взлетели, в глазах появилось удивление. Усилием воли он заставил себя держаться невозмутимо.
– Прошу тебя, говори.
– Самуил… Есть на свете женщина, которую я люблю. Без которой не могу жить. Ради которой готов уничтожить мир, если он загородит мне ее.
Безмерное удивление в глазах Самуила вспыхнуло снова, но теперь он уже не мог погасить жадный блеск глаз.
– Кто она?
– Это греческая царевна Анна, – выдохнул Владимир.
Самуил вздрогнул, будто его ударили. Некоторое время пристально смотрел на взволнованного князя русов. В глазах медленно появилось понимание.
– Потому ты и привел свои войска…
– Да! На самом деле мне не нужны здесь земли! Я не Святослав, что жаждал сюда перенести стольный град. Я устрояю землю Русскую. Это ромеи меня просили помочь…
Самуил сказал тяжело:
– В обмен…
– Да! Мне обещали руку Анны.
Самуил некоторое время смотрел пристально в лицо князя русов. В глазах болгарского царя затеплилась симпатия.
– Ты опоздал, – сказал он сочувствующе. – Я вчера получил послание, что Анна уже едет со всем двором ко мне. А с ней митрополит и его свита.
Владимир сказал негромко, теперь уже он смотрел с сочувствием:
– Самуил, ромеи нас всегда обманывали… Ты уверен, что это настоящая греческая царевна?
Самуил вздрогнул. Черные глаза хищно сузились.
– О чем ты?
– О том, что она выехала, я узнал две недели тому. Но мне также сказали, что Анну видели не раз во внутренних покоях дворца. У меня там служит близкий друг, он не соврет… Он знает, что для меня это может быть разницей между жизнью и смертью.
Голос Самуила стал зловещий:
– Князь русов… а ты не стал ли ромеем? Не собираешься ли сам затеять какой-то хитрый обман?
– Поверь!
– Как я могу поверить?
– Но я… постараюсь доказать!
– Докажи, – потребовал Самуил.
Владимир вздохнул:
– Ладно, Самуил… Но я верю твоей воинской чести. То, что я скажу, пусть останется только между нами двумя. Обещаешь?
– Клянусь, – сказал Самуил твердо. – Ни отцу, ни сыну, ни священнику на исповеди!
– Тогда слушай… У настоящей греческой царевны под левой грудью есть изумительная крохотная родинка… розовая, нежная, просвечивает насквозь… А вторая родинка на ягодице… на правой. Тоже розовая, налитая светом… И больше на всем ее теле нет других отметин. Ее тело нежное, как шелк…
Самуил пристально смотрел на его покрасневшее лицо. Великий князь русов, великий воитель и полководец покраснел, как отрок, а голос его дрожит, как у нашалившего ребенка.
Невеселая улыбка раздвинула плотно сжатые губы болгарского царя.
– Похоже, ты изучил ее хорошо… Каким образом?
– Самуил, я два года служил этериотом, а потом ипаспистом при дворце. Там я вторично встретил Анну… да-да, был и первый раз… Ярило возымел над нами власть, и мы любились друг с другом, уединялись где могли, прятались от глаз людей… Нам обоим грозила смерть. Мне уж точно! Но я был тогда лишь простым воином, охранявшим дворец.
Лицо Самуила дергалось. В глазах горел гнев, кулаки сжимались. Владимир не успел встревожиться, весь был в воспоминаниях, а когда обратил внимание на болгарского царя, тот уже взял себя в руки.
– Проклятые ромеи! Нет, до чего подлые…
– Самуил, – напомнил Владимир, – что ты ответишь мне?
Самуил обратил к нему перекошенное яростью лицо:
– Я тебе верю, разве не видишь? И завидую!
– Самуил, поверь… Она не могла быть с тобой счастлива…
– Знаю! – гаркнул Самуил. – Завидую, потому что ты любим и любишь! Нет, даже больше тому, что ты любишь… Тот, кто любит, богаче того, кого любят. А я… Что я? Пусть приезжают! Я им устрою встречу.
Он повернул было коня, когда Владимир вскрикнул:
– Самуил! Я хочу сказать, ты… очень ненавидишь меня?
– За что? – прорычал Самуил с гневным удивлением. – За то, что привел войска? Но как должен поступить настоящий мужчина? Это твоя женщина, ты боролся за нее! И любая женщина должна быть горда, когда за нее бьются два таких могучих государства!
Владимир ощутил, как гора рухнула с плеч.
– Но у нас все началось с боев… А эта страшная битва…
Самуил признался:
– Крови пролито немало… У меня половина войска осталась на поле… Уж воронье нажрется! Но ведь мужчины рождаются для битв… Нет, у меня нет к тебе обид. Ты поступил так, как должен быть поступить. Мы должны драться за своих женщин!
В неожиданном порыве он потянулся к Владимиру. Тот открылся только перед ним, противником на поле боя. Они обнялись, и оба ощутили надежную защищенность и доверие, ибо говорили о самом ценном, что есть у мужчин.
Когда разомкнули объятия, Владимир сказал неожиданно:
– А теперь, когда мы… поняли один другого, я хочу предложить тебе вечный мир и дружбу. Мои войска пойдут с твоими! Ромеи знают, что твои войска разбиты, тут мы их и поймаем. А как все сделать, давай обсудим за чаркой вина и кружкой кавы.
Самуил ошеломленно смотрел на раскрасневшееся ??и??о князя русов. Тот преподносил одну неожиданность за другой.
– Ладно, – сказал он ошарашенно, – давай… Я верю тебе. Только сперва сообщу своим. А то там всполошатся, если я поеду с тобой в твой лагерь!
Самуил дождался пышного прибытия невесты. С ней прибыл константинопольский митрополит, огромная свита духовных лиц, слуг и служанок. Самуил раздирался сомнениями. Невеста была очень хороша, знала все обычаи двора. Держалась с достоинством, величаво. Самуил оказался в затруднительном положении. Увидеть невесту обнаженной он мог надеяться только в брачную ночь, но для этого пришлось бы пройти через церемонию венчания. Гречанка уже стала бы его женой. Но если в самом деле просто шлюха?