— А как Майк? Давно его видела? — поинтересовалась Валери. Майк ей понравился. Кто знает, вдруг между ним и Эйприл еще возникнет чувство, несмотря на такое безнадежное начало. Случаются же в жизни невероятные вещи. Эйприл покачала головой:
— Давно. Он просто исчез. Наверное, я сделала глупость. Мы прекрасно провели вечер в китайском ресторане, и я спросила его, не пойдет ли он со мной к врачу, чтобы во время УЗИ посмотреть на будущего ребенка. Сначала он согласился, а потом странно себя повел, можно сказать, сбежал из врачебного кабинета. А позже прислал мне сообщение, что не может со мной общаться. Может быть, дело в его семье, в трудном детстве. Во всяком случае, сам он именно так объясняет нежелание обзаводиться детьми. Несколько месяцев назад он расстался со своей подругой, которая хотела иметь нормальную семью, — сказала Эйприл.
— Можно всю жизнь оплакивать свое несчастливое детство, — резко оборвала дочь Валери. — Но твой ребенок уже существует, и с этим необходимо считаться. Ты ведь не специально его заманила в постель, ты полагала, что проявляешь осторожность. Дело не в тебе одной, дело в вас обоих. Он просто оставил тебя, посчитав ваши отношения для себя обременительными. А как же ты?! Ты занимаешься рестораном, ты беременна и не имеешь мужа, у тебя скоро родится ребенок, которого ты не планировала заводить в ближайшем будущем. Так для кого такая ситуация более обременительна? Конечно, для тебя. Он в лучшем положении. — Голос Валери, обычно сдержанный, зазвенел.
Эйприл не могла не согласиться с матерью. И все же она продолжала ругать себя за опрометчивое предложение. Она наивно полагала, что он захочет разделить с ней судьбу их ребенка. Но, похоже, этого никогда не произойдет. От Майка не было ни слуху, ни духу с той самой минуты, когда он молча покинул кабинет врача, после чего послал ей эсэмэску. Эйприл решила, что больше не будет ему звонить и навязывать себя и заботы о будущем ребенке. Это было бы еще большей ошибкой. Пусть, если ему так хочется, идет на все четыре стороны. В конце концов, это она решила оставить ребенка.
— Это я пожелала сохранить ребенка, мама. Майк здесь ни при чем. Это целиком и полностью мое решение. Я же не советовалась с ним по этому поводу, а поставила перед фактом. Майку ребенок не нужен, — повторила Эйприл. Она не питала никаких иллюзий. Независимо от того, как она относится к Майку, его отношение к ней — иное, тут уж ничего не поделаешь. Она не станет биться головой о стену, не станет переживать. Нужно реально воспринимать жизнь, а не рвать на себе волосы понапрасну.
Валери вскоре попрощалась с дочерью, а Эйприл отправилась на кухню. Она была рада повидаться с матерью, особенно после размолвки с Майком. А как славно она поужинала с Майком в китайском ресторане! Тот вечер пробудил в ней робкую надежду, от которой теперь не осталось и следа. Похоже, для него она навсегда останется женщиной, навязавшей ему нежеланного ребенка. Ей больше не хотелось выступать в такой унизительной роли. Майк никогда не простит ей этого. Их отношения с самого начала были обречены.
Сомелье Жан-Пьер не сводил с нее глаз, пока она просматривала счета. В счетах мясника она заметила в последнее время неточности и решила все перепроверить, чтобы убедиться, что ее не обманывают. В одном из счетов она обнаружила телячью ногу, которую они так и не получили. Кроме того, выяснилось, что недополучено несколько кусков свиной вырезки. Эйприл это крайне не понравилось.
— Могу я предложить вам чашку чая, Эйприл? — сказал Жан-Пьер. Не отрывая глаз от бумаг, она утвердительно кивнула.
— Очень любезно с вашей стороны, спасибо, — поблагодарила она, принимая у него из рук чашку, и, посмотрев на сомелье, улыбнулась. Это был ее любимый чай с ванилью, который она заказывала в Париже. В ее ресторане он пользовался огромным спросом. Наверное, потому, что был с пониженным содержанием алкалоидов, в том числе кофеина.
— Как вы себя чувствуете? — тихо спросил ее Жан-Пьер. В ресторане она никому не рассказывала о своей беременности и по-прежнему всячески скрывала округлившийся животик. Но если приглядеться внимательнее, его уже можно заметить. Те, кто привык видеть ее каждый день, могли просто подумать, что она слегка набрала вес. Кстати, ее лицо тоже немного округлилось. Правда, других изменений в ее внешности не было — ни пигментных пятен, ни веснушек.
— Со мной все в порядке, — ответила она и еще раз поблагодарила Жан-Пьера за чай и печенье.
— Вы слишком много работаете, Эйприл, — мягко упрекнул ее сомелье.
— Как и все мы, — ответила она. — Когда управляешь хорошим рестораном, иначе нельзя. Приходится постоянно обращать внимание на всякие мелочи, следить за тем, что происходит в зале и на кухне.
Именно так она и работала. Ей также нравилось, как работает он, как общается с посетителями, как элегантно и ненавязчиво умеет предложить то или иное вино. Ее сомелье был непревзойденным мастером подобрать прекрасное вино по приемлемой цене. В свою очередь, Жан-Пьер восхищался кулинарными и административными способностями Эйприл, ему нравилась атмосфера, которую она создала в ресторане, ее идеи по совершенствованию работы. И самое главное, он считал ее замечательной женщиной. Уехав из Франции, он больше нигде не встречал такого отличного шеф-повара, как она, хотя повидал поваров немало. Неудивительно, что он уважал ее, если не сказать больше, как товарища, благо они были одного возраста. Жан-Пьер родился и получил профессию в Бордо, но вот уже пять лет прожил в Нью-Йорке. Он хорошо говорил по-английски, женился на американке и получил вид на жительство, что было немаловажно для Эйприл. Недавно сомелье развелся с женой. У них был ребенок, мальчик трех лет. Жена ушла от Жан-Пьера к другому мужчине, официанту-французу родом из Лиона.
— Вы никому еще об этом не говорили, — понизив голос, произнес он. — Но я заметил кое-какие изменения.
— В ресторане? — встревожилась Эйприл. Как же она могла что-то проглядеть? Когда персонал замечает то, что ускользнуло от внимания хозяйки, это плохой признак. Что он имел в виду? Воровство? Кто-то взял деньги из кассы? Плохое обслуживание? Жалобы на качество блюд?
— Я имею в виду ваши изменения. — Жан-Пьер кивнул на ее живот, и у нее тотчас отлегло от души. — У вас печальное лицо, Эйприл, — смело добавил он. — Наверное, у вас сейчас трудное время. — Она не знала, что ответить. Ей не хотелось говорить о своей беременности. Но даже если она сейчас станет отнекиваться, через несколько недель это будет видно, как говорится, невооруженным глазом.
— Для меня это нежданный подарок судьбы, — вздохнула Эйприл. — Прошу вас пока никому не говорить. Вот уж не думала, что это так заметно. Но пока я не хочу никому ничего сообщать. Изменить уже ничего не изменишь, но все равно не стоит зря волновать людей. Не хочу, чтобы подумали, что я теперь не смогу заниматься делами ресторана так, как раньше. Потому что это не так. — Эйприл пыталась успокоить его, но во взгляде Жан-Пьера читалось сочувствие. Ее сомелье — хороший человек и прекрасный работник, но ни в каком другом качестве он ее не интересует. Она не поддерживала отношений с персоналом на личном уровне, да и не собиралась этого делать. Впрочем, от нее не ускользнуло, что сомелье оказывает ей знаки внимания, что не слишком ее обрадовало.