– Надо бы потушить, – сказал кто-то встревоженно и осекся. Великий князь восхищенно молчал, а выскакивать со своим мнением раньше его считалось нарушением этикета.
– Безусловно, надо потушить, – подтвердил Засядько. – Огонь может перекинуться дальше… – Больше всего он опасался, что из-за пустякового пожара могут отложить испытания. – Пошлите туда двух-трех рабочих с лопатами.
Васильев, опомнившись, повернулся к группе младших экспертов:
– Вызовите рабочих!
Константин, быстро взглянув на него, спросил вполголоса:
– Почему не вызвали заранее?
Васильев виновато залепетал что-то о нерадивых помощниках. «Ясно, – подумал Засядько. – Ждал, что все кончится провалом. Ну погоди же!»
– Господа, – сказал он, – имею честь предложить вам посмотреть на действие фугасной ракеты.
Он поджег стопин второй ракеты. На этот раз все следили за его действиями уважительно. Ракета взвилась, быстро прочертила небо и упала на том краю полигона. Кто-то ахнул: видно было, как там взлетели комья земли, а два манекена рухнули будто подкошенные. У третьего слетела голова.
– Осколочная! – сказал Константин восхищенно. – Будет работа портным!
– И Киндосу, – добавил кто-то.
Константин засмеялся, и все засмеялись. Бездарный скульптор Киндос, чтобы как-то поправить свои дела, принял заказ на поставку гипсовых манекенов для офицерского клуба. Потом, изрядно поковырянных пулями, их сдавали на полигон для пристрелки солдатских мушкетов.
– А теперь, милостивые государи, – объявил Засядько торжественно, устанавливая на верстаке все шесть ракет, – взгляните на одновременный запуск. Таким образом ракетчик сможет вести залповый огонь.
С яростным грохотом и шипением шесть дымных струй прочертили небо, словно вспахали гигантским плугом его безмятежную голубизну. В верхней точке полета траектории ракет стали расходиться: сказалось неравномерное истечение струи газа, но все равно ракеты упали настолько близко друг к другу, что Константин восхищенно крякнул и стукнул себя кулаком по боку, а в толпе экспертов раздались восклицания.
Жомини заговорил первым:
– Просто здорово! Ударная мощь ваших ракет не знает равных. Пожалуйста, остановите запуск. Пусть самым тщательным образом замерят дальность полета.
Засядько поклонился.
– Главная особенность моих ракет, – сказал он, – не в ударной силе или дальности полета, хотя и эти показатели важны. Имея честь участвовать в Итальянском и Швейцарском походах генералиссимуса Суворова… – краем глаза он видел, что великий князь выпятил самодовольно грудь и молодецки расправил усы, – я слыхал, как он говаривал: «Где пройдет олень, там пройдет и солдат». Перефразируя его, можно сказать: «Где пройдет олень, там пройдет и солдат с ракетами».
Он взглянул на Васильева. Тот покосился на великого князя и громко изрек:
– Столь малые размеры и колоссальная мощь вашего чуда достойны удивления. Можете быть уверены: эксперты поддерживают ваш проект создания боевых ракет. Мы будем рекомендовать ваше изобретение для дальнейшего изучения и опробования.
– Какие еще опробования? – спросил Засядько, медленно наливаясь злобой. – Разве это были не опробования?
– Опробования, – ответил Васильев успокаивающе. – Теперь же мы направим вас в армию, чтобы свое мнение высказали и авторитетные военачальники…
«Господи, – подумал Александр тоскливо, – могучая Римская империя рухнула с возникновением чиновников. Эти отправят к черту империю Российскую. Меня явно пошлют к какому-нибудь родовитому балбесу, у которого вместо ума длиннющая родословная, как у породистой собаки. Командные должности остались за родовитыми, боевые офицеры с окончанием войны оттеснены на задний план…»
К ним подбежал молоденький офицер, на плечах которого, как крылышки Амура, трепыхались непомерно большие эполеты.
– Две тысячи… восемьсот восемьдесят восемь саженей! [5] – воскликнул он, с трудом переводя дыхание.
Кто-то всплеснул руками. Константин загоготал. Он, как и остальные члены комиссии, знал, что исполинские ракетные пушки Конгрева могли выбросить ракету лишь на семьсот семьдесят саженей.
– Зафиксируйте! – распорядился великий князь властно. – Немедленно зафиксируйте. Нет, лучше я сам промерю. Это потрясающе…
Он выхватил шнур у остолбеневшего офицера и пошел через полигон. Эксперты почтительно и выжидающе смотрели на великого князя, готовые броситься выполнять любое его желание.
– Запустим остальные! – воскликнул вернувшийся Константин. Он отстранил Засядько. – Не-е-е-ет, брат, погоди, ясам подожгу фитиль! Все ты да ты, дай и мне потешиться!
Дорога была ровной, конь скакал бодро, и Засядько отдался думам о предстоящем испытании. Затем мысли его обратились к Барклаю де Толли, который в войне с французами проявил незаурядный талант полководца и успешно осуществил отход и соединение двух крупных русских армий. Наполеону так и не удалось навязать ему генеральное сражение и разбить русское войско. Однако в придворных русофильствующих кругах сразу же заговорили об измене шотландца…
Федор Глинка в свое время писал Александру:
«Мудрый главнокомандующий, проведший армию от Немана до Смоленщины… не дал отрезать у себя ни малейшего отряда, не потерял ни одного орудия, ни одного обоза, этот благоразумный вождь, конечно, увенчает предначатия своим желанным успехом».
Однако коварные интриги придворных генералов сделали свое черное дело. Барклай де Толли был отстранен от должности военного министра и от командования русской армией. Во главе ее стал наконец-то русский – светлейший князь Голенищев-Кутузов.
Засядько вспомнил Бородинскую битву, как во главе отважной горсточки летел с обнаженной шпагой фельдмаршал армии Барклай. Это о нем будет написано стихотворение Пушкина «Полководец»:
Ты был неколебим пред общим заблужденьем;
И на полпути был должен наконец
Безмолвно уступить и лавровый венец,
И власть, и замысел, обдуманный глубоко, —
И в полковых рядах сокрыться одиноко.
Там, устарелый вождь, как ратник молодой,
Свинца веселый свист заслышавший впервой,
Бросался ты в огонь, ища желанной смерти…
– Но-но, буланый! – прикрикнул Александр на коня, стараясь отогнать невеселые думы.
Он пришпорил коня и помчался навстречу ветру. Свежий воздух приятно холодил разгоряченное лицо. К полудню он догнал высланную вперед телегу с ракетным оборудованием. Василь неодобрительно косился на гарцующего на коне полковника. Дескать, с какой стати трястись в седле, когда можно преспокойно дремать на сене до самого Могилева?