Дом Ветерковых был из новых дворцов – красный кирпич, натуральная черепица, каминная труба. Хозяева расчистили пространство перед домом от посадок, замостили землю тротуарной плиткой и поставили декоративные фонари. Получилось красиво, во французском стиле. Чувствовалось, что в обустройство вбухано немало денег. Со всем этим великолепием абсолютно не вязался старый деревянный сарай на заднем плане и покосившийся забор вокруг участка.
Сквозь дыру в заборе я заметила во дворе какое-то оживление. Кажется, хозяин задумал жарить шашлыки. Рядом с мангалом, в котором уже дымились угли, крутились ребенок и белый кот.
Я подошла к калитке, приоткрыла ее и позвала:
– Эй! Гостей принимаете?
Широко улыбаясь, мужчина шагнул ко мне. При ближайшем рассмотрении это оказался Ветерков собственной персоной, в руках его был шампур. Очевидно, успешный руководитель проектов тоже меня узнал, потому что выражение его лица резко изменилось.
– Это ты? Ты одна?
Я мгновенно вскипела: чего это Ветерков мне тыкает? Мы вместе кур не воровали.
– Нет, я с другом Макаровым, – прошептала я.
– Каким еще Макаровым? – дернулся он.
– Пистолетом системы «Макаров», знаешь такой?
Страх тенью промелькнул по его лицу. А вот пусть попробует не рассказать мне правду – мигом познакомится с моим приятелем!
Я зашла во двор, ухмыльнулась и нагло заявила:
– Вот что, Ветерков, поговорить надо.
Он поднял вверх шампур, словно защищаясь:
– О чем?
– Об убийстве Елены Михайловны.
– Ты хочешь покаяться?
Мне стало смешно:
– О нет, дружок, это тебе надо покаяться. Явсе знаю про «Зарплату» и собираюсь заявить на тебя.
Ветерков опустил шампур и деловито поинтересовался:
– Сколько ты хочешь за молчание?..
– Вот это конструктивный разговор, – одобрительно сказала я. – Где мы можем обсудить детали?
Ветерков направился в дом, я двинулась следом. Радостное возбуждение охватило меня. Ого, кажется, мне удалось его прищучить! Сегодня на редкость удачный день, все воры и прохиндеи сами открывают свои карты.
Мы обосновались на кухне. Выглядела она как картинка из журнала по элитной недвижимости. На мраморном столе все было разложено для шашлыков: нарезанное кусочками мясо, лук, помидоры. Я села на стул из темного дерева и заявила:
– Мне нужен миллион.
Ветерков ничего не ответил. Он уселся напротив и принялся сосредоточенно, по кучкам, раскладывать на столе мясо. Затем в каждую кучку Ветерков добавил резаные помидоры и кольца лука. Наконец стал нанизывать мясо и овощи на шампур. Подготовив так шампур, руководитель проектов отложил его в сторону и только потом отозвался:
– Миллион рублей? Это слишком много. Твоя информация не стоит таких денег.
– Сколько же она стоит?
– Ну… – Собеседник принялся за второй шампур. – Все зависит от того, что конкретно ты знаешь и сможешь ли это доказать.
Ветерков говорил покровительственным тоном. Очевидно, он уже пришел в себя, и мой гипотетический пистолет его больше не пугал.
– Я знаю, что ты стучишь «Зарплате», – сказала я.
Ветерков оторвался от мяса и взглянул на меня без тени смущения:
– Кто твой источник?
– У меня очень компетентный источник, а его имя тебе знать не обязательно.
– Знаю я твой источник, – усмехнулся Ветерков. – Могу поспорить, что Антонова-Овсеенко наплела, так? Тогда твоя информация не стоит и ломаного гроша.
– Почему это?
– У нее самой рыльце в пушку. Проворовалась, а теперь ищет, кто бы выглядел гаже ее. Да никто ее словам не поверит, твоим – тоже. У тебя есть другой источник?
Я угрюмо молчала. Разговор покатился не в ту степь. Ветерков, словно шустрая рыбешка в мутном пруду, выскальзывал из рук. Я чувствовала себя беспомощной, а он, напротив, вел себя как хозяин положения.
Я смотрела на его ухмыляющуюся физиономию и думала: правильно я всегда опасалась таких бодрячков-оптимистов! Куда как лучше иметь дело с людьми ленивыми, которые лежат на диване, лопают плюшки и не помышляют о том, чтобы заработать на чужой шкуре. А эти «пионеры» родную мать продадут за тридцать серебреников. А потом еще и выставят тебя полной дурой, когда ты попытаешься прижать их к ногтю.
Я предприняла последнюю попытку добиться правды и расколоть Ветеркова.
– Вообще-то я просила не миллион рублей, а миллион долларов, – вкрадчиво произнесла я.
Лицо Ветеркова красноречиво отразило всю нелепость моей просьбы.
– Убийство – дело серьезное, – продолжала я, – это тебе не бумагу из офиса тырить. Десять лет на нарах проведешь, дружок.
– Ты о чем? – с наигранной теплотой в голосе спросил Ветерков.
– Сам знаешь о чем, – отрезала я. – Кому в первую очередь была выгодна смерть Елены Михайловны? Николаю Свиягину. У журнала «Зарплата» теперь не осталось конкурентов на рынке, прибыль вырастет в несколько раз. А кто регулярно стучал «Зарплате» о наших проектах, словно дятел в лесу? Не сомневаюсь, что именно тебе и дали заказ кокнуть директрису. Ну, что ты теперь скажешь? Стоит твоя свобода миллиона долларов или нет?
Ветерков, нанизывавший до моего заявления мясо на третий шампур, от изумления даже взял кусок из другой кучки.
– Слушай, Лютикова, я никак не пойму – ты сумасшедшая, что ли? Это тебе десятка светит! Не меня, а тебя милиция разыскивает за убийство Кирилловой! Сейчас я позвоню нашим доблестным органам и сообщу, где находится преступница.
Он вытер руки о бумажную салфетку, вытащил из кармана джинсов дорогущий слайдер, сдвинул крышку, однако никуда звонить не стал.
– Ладно, позвонить всегда успеется. Мне тебя искренне жаль, Лютикова. По-человечески я понимаю: ты проработала в газете восемь лет, а тебя выкинули на улицу без выходного пособия, вот ты в сердцах и убила Михайловну. Но ведь не она в этом виновата, сечешь? Разве Кириллова организовала мировой финансовый кризис? Газете действительно сейчас нелегко, рекламы мало, тираж падает. От кого же еще избавляться в такой ситуации, как не от журналистов? Вы ведь бесполезный балласт, только зря гонорары получаете.
Возмущение охватило меня. Ничего себе, это я-то – балласт? Я, которая изо дня в день на страницах газеты рассказывала безработным, как составлять резюме, проходить собеседование, как выдерживать испытательный срок? Я, благодаря которой сотни, а может, и тысячи людей нашли работу, их семьи больше не голодают и могут позволить себе подарки на Новый год? Я, которая трудилась как пчелка, по восемь часов в день… Ну ладно, не по восемь, у меня был свободный график, но я отдавала газете всю себя! Без остатка! И вот благодарность, оказывается, я – балласт!