— Даже не думай! — решительно сказала Дженни. — И вообще, твой менталитет Казановы мне противен!
Ее презрительное замечание не остановило Данте, он продолжал надвигаться:
— О нет! Казанова — не мой стиль. Я решил закончить отношения с Эньей еще до поездки в Австралию.
— Похоже, она об этом не догадывается. Иначе ее бы здесь не было.
— Энья считается только с собственными желаниями и слышит себя одну. Очевидно, мое предложение найти себе другого мужчину лишь подстегнуло ее усилить натиск на меня, и она с радостью воспользовалась возможностью, так кстати предоставленной ей Люсией.
— Вот и заставь ее потрудиться на славу! — Все что угодно, лишь бы Данте держался подальше!
Он покачал головой:
— Я больше не хочу ее.
Его взгляд стал очень выразительным, и Дженни без труда поняла, что теперь она — объект его желания. Она неистово заметалась между собственным влечением к Данте и пониманием того, что он собирается использовать секс как еще один инструмент подчинения. Он жаждет ее полной капитуляции. А отнюдь не партнерских отношений.
— Не смотри на меня так! — яростно прошипела Дженни. — Я знаю, какой тип женщин тебя привлекает, и совершенно ему не соответствую. А если ты рассчитываешь одурачить меня, подумай еще раз хорошенько.
Данте действительно задумался. Он понимал, что яростное противостояние лишь усугубится, реши он применить силу. Его тактикой должно стать убеждение. Дженни должна поверить, что он хочет ее. А он действительно ее хочет. Данте с удивлением понял, что испытываемое им желание сильнее, чем когда-либо и к кому-либо. Энья со всеми ее ужимками теперь казалась ему пресной и неестественной по сравнению со скрытой страстностью, таящейся в Дженни.
Ему нужно срочно выпроводить Энью с Капри, избавиться от этого «яблока раздора» и только потом предпринять следующую попытку соблазнения, которую он должен хорошо спланировать.
— И учти, — маленькая злючка решила не давать ему спуска, — я буду Изабеллой для твоего дедушки, буду проводить в его обществе столько времени, сколько он захочет, но мне не нравятся ни Люсия, ни Энья, и я не буду общаться с ними, кроме как в присутствии Марко.
— Энья уедет сегодня еще до ланча.
— Отлично! Тогда ты поешь в компании своей настоящей кузины. Скажешь, что у меня разболелась голова, что я никак не адаптируюсь к смене часовых поясов. Скажи что угодно, потому что я не выйду из этой комнаты до вечера. И буду находиться здесь в одиночестве. Иначе я не ручаюсь за свое поведение в присутствии твоего дедушки за обедом.
— Отличная мысль, — одобрил Данте, чем немедленно выбил почву из-под ее ног. — Я распоряжусь, чтобы тебе сюда принесли что-нибудь перекусить. Может быть, хочешь пару таблеток от головной боли?
Дженни поднесла руку ко лбу.
— Не откажусь. Спасибо, — пробормотала она, не скрывая облегчения от его внезапной покладистости.
— Люсия, конечно, большая заноза, но полностью игнорировать ее не удастся, — предупредил Данте, опять-таки миролюбиво. — Но я постараюсь удерживать ее как можно дальше от тебя.
Дженни лишь кивнула, чувствуя себя слишком уставшей, чтобы продолжать препирательство.
— Я ухожу, а ты отдыхай.
Спектакль должен продолжаться во что бы то ни стало, напомнил себе Данте, выходя из апартаментов, отведенных Дженни. Конечно, сексуальная связь с псевдокузиной — это безрассудство с его стороны, но, честно говоря, он не хотел отказываться от такой дополнительной возможности окончательно подчинить себе Дженни.
Но чем бы Данте ни оправдывал свои намерения, факт оставался фактом: он безумно хотел Дженни Кент.
Неужели она действительно заставила Данте отступиться?
Дженни смотрела на закрывавшуюся дверь и не могла понять, то ли он решил, что сексуальное домогательство в отношении нее — плохая идея, то ли просто дал ей отсрочку? Самым неприятным оказалось то, что у нее действительно разболелась голова.
Что бы Данте ни замышлял, сейчас она была благодарна ему за то, что он ушел и оставил ее одну, хоть на время избавил от необходимости контролировать каждое свое слово и каждый жест.
Оторвав взгляд от двери, Дженни медленно и внимательно оглядела комнату, которой предстояло стать ее убежищем неизвестно на какое время. При виде огромной кровати мысли в ее голове приняли совершенно определенную направленность. Она явно была предназначена не для одного человека — в ней должны были находиться двое… В этой кровати с Данте лежала Энья, на ней они предавались своим изысканным эротическим забавам…
Отругав себя за эти мысли, Дженни направилась к двери, ведшей, как она думала, в ванную комнату, которая действительно находилась там, но… вначале шел небольшой коридор, а уже из него одна дверь вела в ванную комнату, другая — в гардеробную, в другом же конце коридора имелась еще одна дверь. И тут, к своему ужасу, Дженни вспомнила, что эти комнаты, изначально отданные Энье, соединялись с апартаментами Данте! И если он решит ночью прийти к ней, никто ничего не увидит, не услышит и не узнает…
Головная боль усилилась и стала пульсирующей. Ей следует немедленно смыть макияж и прилечь. На подкашивающихся ногах Дженни зашла в ванную комнату. Ее туалетные принадлежности были заботливо расставлены на мраморной полочке. Заглянув в гардеробную, она удостоверилась, что и вещи ее столь же аккуратно разложены и развешены.
Хорошо все же живется богачам, с иронией подумала Дженни. Кто-то заботится о них, выполняет их прихоти. Они могут получить все, что пожелают, даже внучку.
Как она сможет прожить эти два месяца в семействе Россини, если ей не придется ничего делать, кроме как разговаривать с Марко, когда он будет чувствовать себя относительно хорошо? Прятаться в этих комнатах день за днем? Слишком подозрительно. Да и Данте не допустит этого. Но сейчас, хотя бы до вечера, она предоставлена сама себе.
Дженни провалилась в сон, а когда проснулась, было уже пять часов. К счастью, головная боль прошла. Под дверью спальни она увидела записку.
Наклонившись, Дженни не без трепета подняла ее с пола. Записка содержала перечень полезных инструкций:
«Когда захочешь поесть, позвони по интеркому на кухню.
Обед в восемь.
Будь готова к семи. Платье от Лизы Хо».
Хотя лаконичное послание не было подписано, сомнений не было, что его автор — Данте. Кукловод не дремлет!
Пропустив ланч, Дженни чувствовала голод. А поскольку до обеда оставалось еще три часа, она решила подкрепиться — ей потребуются силы перед очередным представлением.
Фрукты выглядели весьма соблазнительно, но чашка кофе была бы предпочтительнее. Дженни набралась смелости, позвонила на кухню и попросила принести ей кофе и брускетту [3] . Ее желудок просил что-нибудь посущественнее, чем виноград и персики. Обед в окружении семейства Россини потребует от Дженни напряжения всех сил и остроты ума, а остатки энергии заберет борьба с собственным усиливающимся влечением к Данте.