Соня зловеще поблескивала глазами и хищно скалила зубы. Соседка, удовлетворив свои нездоровые потребности, наконец загнала собаку в квартиру. Сама она отправлялась в супермаркет за собачьими консервами, о чем тут же и поведала, немало не заботясь, хочу ли я это знать.
– Ой, а со мной такое произошло! – принялась болтать она. – Видите, у меня гипс? – Она оттянула высокий воротник свитера, и я увидела у нее на шее гипсовую повязку. – Ужас, что случилось! Гуляю я со своей Сонечкой…
Я почувствовала, что если услышу что-нибудь про эту шавку, то меня обязательно стошнит.
– Извините, я кое-что забыла, надо вернуться, – быстро сказала я, ретируясь обратно в квартиру.
В этот момент подъехал лифт.
– Я вас подожду, – предложила соседка.
– Нет, не надо, езжайте без меня! – крикнула я.
Ничего страшного, поеду на следующем. Через пару минут я села в лифт и в одиночестве спустилась на первый этаж.
Когда за мной захлопнулись двери лифта, я очутилась в кромешной тьме. Черт, неужели лампочки в подъезде опять перегорели? Или их украли экономные жильцы?
И тут раздался сдавленный шепот:
– Помогите!
О помощи молили совсем рядом, буквально в трех метрах. Затем я услышала звуки сопения, борьбы и раздираемой одежды. Наверное, на мою соседку напал грабитель! Или насильник? Господи, вот ужас-то! Приблизительно определив место схватки, я ринулась в самую ее гущу с воплем:
– Пожар! Пожар! Все сюда! Горим!
Несколько раз в пылу борьбы неведомый противник основательно заехал мне ботинком в ухо и в живот, но я упорно продолжала кричать:
– Пожар! Горим!
Не думайте, что я сошла с ума. Просто если с вами случилась беда, на помощь надо звать так, будто это не ваше личное дело, а общественное. Каждому соседу должно быть ясно: неприятность касается его драгоценной жизни. Крики «Помогите! Насилуют! Грабят!» только заставят обывателей еще глубже забиться под одеяло. А вот если они услышат «Пожар!» или «Бомба!» – можете быть уверены: и милицию вызовут, и сами выйдут со скалкой наперевес.
Так оно и случилось. Вскоре дверь одной из квартир приоткрылась. Свет залил лестничную площадку, и я увидела перед собой… Жанну Лопухину. Девица вцепилась в лицо моей соседки, и намерения у нее были самые серьезные. Неожиданно Жанна бросила свою жертву, вскочила и побежала к выходу. Но я была начеку и успела схватить ее за ногу мертвой хваткой. На помощь мне подоспела мощная женщина с первого этажа со своим хилым мужем. Мы не отпускали вырывающуюся Лопухину до тех пор, пока не приехала милиция.
– Тебя спасло провидение. Впрочем, твою соседку тоже. Если бы на ее шею не был наложен гипс, она бы сейчас лежала в морге. Видишь, чем ее душили?
И Руслан показал мне велосипедную цепь. При взгляде на нее я непроизвольно схватилась за горло. Действительно, меня спасло чудо. А еще, как ни странно, мерзкая соседская собачонка. Если бы таксе не захотелось на ночь глядя полакомиться консервами, соседка ни за что не отправилась бы в столь поздний час на улицу. А значит, я наверняка угодила бы в расставленный капкан. Пожалуй, надо сделать псине подарок. Думаю, намордник будет в самый раз.
Я сидела в кабинете у Руслана Супроткина и давала показания. Из скромного свидетеля я превратилась если не в дознавателя, то как минимум в несостоявшуюся жертву. Меня так и распирало от гордости. Капитана тоже распирало, но только от возмущения. Моя сыскная деятельность явно не вызывала у него никакого восторга.
Руслану удавалось сдерживать себя, пока я методично перечисляла, с кем мне удалось переговорить по делу об убийстве и где побывать. Но когда я дошла до клакера Каминского, терпение Супроткина не выдержало.
– В чем был смысл твоих так называемых допросов? – вскричал он. – Это же курам на смех! Да любой из этих людей мог запросто тебе соврать, а ты бы и не заметила!
– Ты ничего не понимаешь, – ответила я с видом оскорбленной невинности. – Я работаю по своему собственному методу.
– И в чем же он состоит? Давай расскажи! Если, конечно, великий сыщик соизволит поделиться с нами, сирыми и убогими, – ерничал капитан.
– Соизволит. Все элементарно: я просто слушаю…
– А я, по-твоему, нет? – перебил меня Руслан.
– Ты – нет. Тебя интересуют факты: где был подозреваемый с 8 до 11, имел ли пистолет, знал ли секретный код сейфа?.. Это, конечно, тоже важно. Но по большому счету, факты можно подтасовать. А я влезаю в шкуру другого человека. Я просто слушаю его историю. Чувствую. Вижу. Не знаю, как это тебе объяснить, но я как бы вживаюсь в него, начинаю понимать, чем он живет, что его волнует.
– А в Жанну Лопухину ты тоже вжилась? Ну и как, успешно? – насмешливо протянул Супроткин.
– Здесь у меня вышел прокол, – смиренно призналась я. – Меня смутила ее внешность. Мой опыт общения с подобными девицами…
– Не всегда следует доверять собственному опыту, – опять перебил Руслан. – Например, опыт учит нас, что умирают всегда другие. Вот ты, к слову, знаешь, кто Жанна по профессии?
– А у нее еще и профессия есть? Я думала, она обычная содержанка, без образования и трудовой биографии.
– А вот и нет. Она фармацевт и, между прочим, очень хороший. И сексуальных партнеров у нее было не так уж много, старушка соседка ничего предосудительного про ее моральный облик сказать не смогла, как ни пыталась. Впрочем, это ведь факты, а ты их презираешь.
– Вообще-то был момент, когда я насторожилась – вспомнила я. – Жанна рассказывала о своем младшем брате, и я подумала: не слишком ли глубокие переживания для такой поверхностной девицы? Но потом меня увлекли другие подозреваемые, и я о ней забыла. Значит, все дело в Коле, ее брате?
Руслан кивнул, и я с воодушевлением стала выстраивать версию:
– Это ведь его обошли на конкурсе юных дарований? И после этого мальчик покончил с собой? А Жанна узнала, кто организовал клаку, и решила отомстить?
– Да, все примерно так и было, – отозвался капитан. – Коля рос капризным, избалованным ребенком, который привык получать все на блюдечке с голубой каемочкой. Мать и сестра потакали любой его прихоти, он просто не знал слова «нет». Теперь сложно сказать наверняка, но, по всей видимости, у Николая было не все в порядке с психикой. Педагоги вспоминают, что в ответ на критическое замечание он мог выйти из себя, порвать ноты, броситься на человека с кулаками. Однако у мальчика, несомненно, присутствовал огромный талант, он виртуозно играл на скрипке. Николаю прочили будущее Паганини. Преподаватели в музыкальной школе прощали ему все выходки, потому что понимали: гениальность и психическое здоровье редко ходят парой.