Дебора опустила голову на руль и облизала пересохшие губы. К горлу подступала тошнота, в душе бушевала буря нахлынувших эмоций. Память, которую она стремилась обуздать, терзала ее, вырвавшись из-под контроля.
Но последние десять лет прошли не напрасно. Она хорошо усвоила уроки… пожалуй, даже слишком жестокие для наивной семнадцатилетней девушки.
Не раз Деби боролась с желанием бросить все и вернуться домой, но комплекс вины и упоение собственной независимостью, особенно поначалу, помогли ей выстоять и не поддаться искушению.
— Убирайся. Убирайся отсюда и постарайся не попадаться мне на глаза, — сказал ей тогда Реджи, и она так и поступила, затерявшись на многолюдных улицах огромного Лондона.
Что бы с ней произошло, если бы судьба не свела ее с Евой, которая заметила рыдающую на скамейке одного из знаменитых лондонских парков девушку и не смогла пройти мимо. Ева привела незнакомку к себе домой и узнав, что та, как и она сама, осенью собиралась поступать в художественную школу, добилась того, чтобы ее отец, известный журналист Фредерик Фотен, путешествующий по всему миру, заплатил за них обеих.
Теперь отец Евы, в свое время разошедшийся с ее матерью, снова женился и, выйдя на пенсию, жил в Мехико. Девушки редко виделись с ним, но Деби знала, что никогда не забудет его доброту.
Впоследствии она расплатилась с ним до последнего пенни, и Фредерик не протестовал, зная гордый характер подруги дочери. А что касается самой Евы… Деби знала, что никогда не сможет отплатить подруге за то, что та для нее сделала. Девушка чувствовала себя виноватой в том, что была не слишком откровенна с Евой, но она с самого начала твердо решила, что никто на свете не узнает о ее глупом проступке. Ибо, сознавая непоправимость произошедшего, она не могла убить в себе глубоко запрятанную надежду на то, что Реджинальд Элстон все еще любит ее… Вопреки всему…
Деби бросила грустный взгляд на старый вяз. Как часто они с Реджи сидели здесь и, захлебываясь и перебивая друг друга, делились своими мыслями и строили планы на будущее!..
Стоп! Хватит углубляться в размышления над ошибками прошлого, сказала она себе. Я приехала сюда только по одной причине. Только по одной…
Она скучала по кузинам, но никогда не пыталась связаться с ними. И если бы Полли случайно не увидела ее имя на обложке книги и не написала бы в издательство, их отношения вряд ли возобновились бы.
Теперь они переписывались уже восемь месяцев, но Деби была совершенно уверена, что Реджи даже не подозревает об этом.
Слабость постепенно отпустила ее, и она включила мотор. С годами эти пугающие, изматывающие приступы возникали все реже, а Деби научилась распознавать предвещающие их симптомы и заблаговременно принимать меры. Она знала, что обязательно почувствует недомогание на Рождество и в другие семейные праздники, когда прошлое отказывалось подчиняться ее воле и вырывалось из глубин памяти.
Дебора взглянула в зеркало и увидела, что все ее напряжение отражается на лице. Нет, так не годится. Надо сосредоточиться на настоящем.
Что ожидает ее в Вермонт-хаус? Почему Полли написала такое отчаянное письмо, умоляя кузину вернуться домой? И вдруг Деби пришло в голову, что девочке, скорее всего, не известно о причинах ее отъезда.
Только три человека знали об этом: она сама, Реджи и ее дед. Дед уже умер. Дебору очень огорчало, что она не смогла побывать на его похоронах. В первые годы жизни в Лондоне она не могла удержаться от старой привычки и продолжала покупать «Бордер лайф» — ежемесячный журнал, посвященный жизни ее родных мест. В нем она и наткнулась на заметку о кончине сэра Арчибальда Вермонта. Там же было и краткое объявление, резанувшее ее сердце: «Деби, возвращайся домой!».
Она проигнорировала этот призыв, не желая встретиться с Реджи, и в то же время страшась признаться себе самой, как отчаянно хочет быть рядом с ним.
Долгие годы понадобились ей, чтобы с корнем вырвать это желание. Теперь оно уничтожено раз и навсегда. Юношеская страсть наконец угасла, и не осталось даже горсточки золы, напоминавшей о бушевавшем когда-то пожаре. Возвращение в Вермонт-хаус не имеет никакого отношения к любви, которую она некогда питала к Реджи. Это все только ради кузин… Ей слишком хорошо известно, на какие глупости способны девочки в таком возрасте, и именно поэтому она возвращается домой.
Домой! — тепло подумала она об этом старом, исхлестанном всеми ветрами здании.
Его первый владелец, прислушавшись к совету своего тестя-англичанина, держался в стороне от восстания 1645 года, которое принесло столько бед династии Стюартов. Но каковы бы ни были политические воззрения этого представителя семьи Вермонт, дом для себя он построил отменный. Он выходил окнами на четыре стороны света, и его крепкие каменные стены оказались не подвержены разрушительному действию времени. Восточную стену увивал плющ, защищавший поместье от холодных ветров Северного моря.
В период Регентства хозяин особняка, прежде чем окончательно промотать свое состояние за игорным столом, пристроил к нему роскошный парадный вход, а во времена королевы Виктории Вермонты вернули утраченное, удачно вложив деньги в строительство железных дорог.
Но две мировые войны истощили семейные ресурсы, и большая часть земли была продана. В результате остались только дом, поместье и небольшая ферма. Дед оставил их в собственность внучкам. Включая и ее, Деби.
Вероятно, она имеет даже больше прав называть Вермонт-хаус своим домом, чем Реджи, который жил здесь лишь на том основании, что являлся опекуном несовершеннолетних сводных сестер.
Будущее таких особняков не было радужным. Деби не раз видела, как они попадали в руки торговцев недвижимостью, поскольку владельцы были уже не в состоянии содержать их.
Но ее родовому гнезду это не грозит. Во всяком случае при жизни Реджи, безупречно честно выполняющего обязанности, возложенные на него дедом.
В округе шептались, что над их семьей тяготеет проклятье, наложенное молодой цыганкой. В незапамятные времена в нее влюбился наследник состояния Вермонтов, а потом бросил, когда родители подыскали ему более подходящую, с их точки зрения, невесту.
О каждом древнем роде рассказывают подобные истории, уныло подумала Деби, когда ее маленький автомобиль миновал последний холм перед домом. Было бы глупо верить в эти печальные сказки.
Во всяком случае, если это проклятье и существует, то Реджи оно не касается. Он имеет отношение к семье Вермонт только потому, что дядя Деборы женился на его матери. Хотя иногда девушке казалось, что дед был бы рад, если бы пасынок сына был его кровным внуком и наследником по мужской линии.
После того как старик услышал о смерти своего сына, отца Деби, с ним случился первый инсульт, после которого он так и не оправился. И Деби, припоминая собственное потрясение и боль от потери родителей, хорошо понимала, почему.
И вот впереди показался Вермонт-хаус. Его каменные стены освещало яркое солнце, словно лаская их своими лучами. Деби увидела прямую дорожку и старинный ухоженный парк, разбитый по всем правилам садовой архитектуры. Она смогла разглядеть даже лебедей, плавающих в маленьком озере, и неожиданно ее сердце сжалось. Дебора вспомнила, как однажды местный мальчишка, сын фермера, притворился, что хочет перестрелять прекрасных птиц, а она, не понимая, что он ее дразнит, кинулась к Реджи, умоляя его вмешаться.