Таня недоуменно пожала плечами, встряхнув тяжелые сумки. Ладно, были бы какие-то дремучие, так ведь нет. Научные работники, должны же простые вещи понимать!
Хотя они зятя не очень жаловали, может, думали, что и Алиса его не так сильно любит? Хозяйка давно как-то ей рассказывала, что родители ее браком были очень недовольны, и богатство Сергея Аркадьевича никакой роли тут не играло. Они искренне считали, что замуж надо выходить по любви, а любовь представлялась им возможной лишь между сверстниками, и отказывались понимать, что может быть общего у молодой девицы и мужчины, годящегося ей в отцы. Таня эти рассуждения считала полной чушью. Поскольку никому не дано судить о том, что может быть, а чего – нет. И в таком вопросе, как брак, только двое могут разобраться. Она и зятя своего никогда не осуждала и не обсуждала. Как молодые живут – их дело, а ее дело внуков нянчить.
А Алисины родители даже в гости к молодым никогда не ездили. С праздниками по телефону поздравляли и, видно, так ничего и не поняли. А Таня вот как увидела Сурмилиных, так сразу и поняла, что те абсолютно счастливы и любят друг дружку, и возраст здесь вовсе ни при чем.
Таня добралась до подъезда и поставила на скамейку тяжеленные авоськи: надо передохнуть, а то вдруг лифт опять не работает? Она отирала потный лоб, на улице хоть и было пасмурно, но парило липким зноем. «Наверное, дождь будет, не иначе», – прикинула Таня, делая заметку снять белье с балкона.
Таня кивнула проходящему в подъезд соседу и снова задумалась об Алисе. «И к чему она все это затеяла? Чем это все кончится? Денег у бабы куры не клюют, могла бы нанять кого-то, зачем самой в это лезть? И вообще, что после драки руками махать, вот пока жив был муж, тогда и надо было суетиться, а не по заграницам разъезжать, – осуждающе подумала Таня. – А то бросила мужика больного одного и усвистела. И родители ее хороши. С зятем не ладили, а дом в Болгарии, на его деньги купленный, приняли и живут там теперь по полгода, пока их дочь тут такие кренделя выписывает», – Таня осуждающе покачала головой.
«Да, и без денег – беда, и с ними счастья нет. Чем теперь эта затея закончится? Хорошо, если ничем. А то не дай бог…» – Таня снова покачала головой, взяла свои пакеты и тяжело побрела к подъезду.
Оксана уже вторую неделю трудилась на новом месте. Клиника оказалась богатой. Такого оборудования она раньше и не видела. А кабинеты? Мебель? Туалеты? Все здесь было по высшему разряду. А уж VIP-отделение, в котором раньше работала Сашка и куда Оксану водили на экскурсию Катя с Полиной, было больше похоже на пятизвездочный отель, чем на больницу.
В общем, все было здорово, даже столовка для персонала. Все. Кроме одного. Оксана ни на миллиметр не продвинулась в своем расследовании. Сашка до сих пор не объявилась, а она так и не выяснила ничего стоящего. Никакие осторожные расспросы о том, не было ли в клинике в последнее время скандалов, ни попытки раскопать странные события, связанные с Александрой, ничего не дали. Ну, да их и не могло быть. Ведь Сашка свою информацию хотела продать, а не обнародовать, а значит, все держалось сторонами в строжайшей тайне. Приложив некоторое старание и включив природное обаяние, Оксана смогла подружиться с Сашкиными подругами, Катей и Полиной, не сообщая им о том, что приходится Сашке сестрой. Благо во время переписки с девчонками «ВКонтакте» у нее вместо фотки на странице была какая-то абстрактная загогулина, и те понятия не имели, как она выглядит, а Оксана – имя распространенное. Повезло.
И вот контакты были налажены, время шло, а ничего существенного выяснить не удавалось. Отделение, в котором работала Александра и где, скорее всего, и можно было что-то разузнать, оставалось для нее фактически недосягаемым. Посторонних туда не пускали, единственный раз, когда Оксана там побывала, пришелся на ночную смену, в которую дежурил на посту охраны Катькин ухажер, и то он очень нервничал, что их засечет кто-то из больных и крик поднимет. Но никто, к счастью, их не видел.
Вот и сидела Оксана в конце трудового дня в сестринской и задумчиво смотрела в окно, размышляя о том, как бездарно проводит свой заслуженный отпуск, и о том, почему ее такая налаженная, казалось, устоявшаяся на долгие годы жизнь столь внезапно переменилась. Из маминой дочки она вдруг превратилась в самостоятельную особу. Переехала в другой город. Устроилась на работу, да еще с такой зарплатой! Сама о себе заботится. Жилье вот нашла. Удивительно! И даже по дому и друзьям не скучает.
Оксана окончательно погрузилась в горделивые размышления о собственных достижениях и неудачах, когда в комнату, негромко хлопнув дверью, вошла Наталья Валентиновна.
– Оксана, в двенадцатой палате жалуются на капельницу, зайдите, проверьте, что случилось, – распорядилась она тихим строгим голосом.
Наталье было лет тридцать с небольшим, была она обычной медсестрой, такой же, как и Оксана, но строила из себя директора клиники, не иначе.
– Ну так возьмите и сами посмотрите, – парировала Оксана – «Тоже мне, нашла девочку на побегушках».
– Я бы так и сделала. Но сейчас я занята с другим больным, – наставительно, словно делая выговор, сообщила Наталья и удалилась, не вступая в препирательства.
Из всех Оксаниных коллег Наталья была самой противной. Черствая, как сухарь, необщительная, вечно себе на уме и с врачами поставила себя так, что еще немного – и с ней по поводу диагноза советоваться начнут. А сама без году неделя в клинике работает, немногим дольше самой Оксаны. Фифа!
Девчонки поговаривали, что она к заведующему отделением клинья подбивает, и, возможно, не без успеха. Оксана нехотя поднялась со стула и отправилась поправлять капельницу.
Меняя капельницу и слушая капризные жалобы пожилой избалованной пациентки, Оксана размышляла о том, что же ей дальше делать? Работать и наслаждаться новым неожиданным поворотом собственной жизни или все же продолжить расследование, и если продолжить, то как?
Оксане очень хотелось с кем-нибудь посоветоваться, но, к сожалению, вовлекать посторонних людей в такую сомнительную историю было нельзя, а рассказывать о происходящем родителям – тем более. Даже папе. Он тут же примчится из Новосибирска и увезет ее домой. Единственный человек, бывший в курсе происходящего, это бабка Аглая. Нервы у нее были железные, воля – кремень, о судьбе внучек она совершенно не волновалась, а голова у нее варила исправно. Но как бы ни хотелось Оксане с кем-нибудь посоветоваться, звонок старой ведьме отпадал категорически. Уж больно чужой и враждебной казалась Оксане Аглая Викентьевна. Прописала в квартиру – и на том спасибо.
Но пока Оксана размышляла о бабке Аглае, ей на память пришла другая старушка. Впрочем, нет, Анну Михайловну и старушкой-то назвать невозможно. Просто пожилая дама. «А не позвонить ли Сашкиной соседке?» – размышляла Оксана, направляясь в сестринскую. Из-за Оксаниного скоропостижного бегства они даже не попрощались. И Оксана, добравшись до телефона, тут же набрала ее номер.