Когда пришел Эшфорд, Гарри замерла. Она видела, как крепко он схватил ее мать за руки. Гарри не стала рассказывать полицейским об обнаруженной ею связи между Эшфордом и Леоном. В конце концов, у нее не было никаких улик — одно только имя. Гарри взглянула на мать, с трудом сдерживавшую слезы, и мысленно спросила себя, что она сама должна сейчас чувствовать. Что будет с матерью, если Эшфорда отправят в тюрьму? Впрочем, самообладание быстро вернулось к Мириам, и тогда Гарри поняла: что бы ни случилось, мать с этим наверняка справится.
Эшфорд направился к Гарри и протянул ей руку. Она закусила губу. Он стоял перед ней, склонив голову набок. Его волосы были похожи на комья сахарной ваты. Гарри не могла утверждать, что Эшфорд желал ей зла. Может, он состоял в круге, а может, и нет. Она знала одно: Эшфорд был другом ее отца. Пристально всмотревшись в его большие печальные глаза, Гарри мягко коснулась его руки.
* * *
После шести недель сеансов отлучения от дыхательного аппарата улучшения по-прежнему не было. Во время последнего сеанса у отца произошла остановка сердца; он заметно ослабел.
Гарри дотронулась до его пальцев. Пальцы были теплыми, но никак не отозвались на ее прикосновение. Гарри посмотрела на лист бумаги в руке у матери, озаглавленный жирными буквами «НР». Сиделка оставила ей лист на подпись несколькими минутами раньше — как только врач объяснил им, что означают эти буквы.
Он говорил об остановке сердца, о дыхательной недостаточности и о том, что сердце и легкие отца окончательно сдали. Он сказал, что у некоторых пациентов механическая вентиляция легких лишь растягивает агонию. Они слушали молча. Даже Амаранта не нашлась что ответить.
Наконец врач тихо произнес:
— Вероятно, рано или поздно вы сами почувствуете, что его не стоит больше пытаться реанимировать.
НР. Не реанимировать.
Мысли Гарри застыли на месте.
Если сердце отца перестанет биться, врачи не будут пытаться его оживить.
Никаких героических мер.
Гарри сжала в руке пальцы отца и обвела взглядом больничную палату, уставленную трубками и попискивающими мониторами. Она вспомнила обо всем, чему ее научил отец, обо всех тех местах, куда он брал ее с собой. Эта стерильная палата не имела с отцом ничего общего.
Гарри посмотрела на мать, по-прежнему сжимавшую в руке лист бумаги. Неужели она подпишет его, неужели даст согласие на смерть отца? Гарри изо всех сил зажмурилась. Разве она сможет спокойно смотреть на то, как отца зарывают в землю?
— Мам?
Гарри открыла глаза. Амаранта положила ладонь на запястье матери, указывая другой рукой на бланк. Мириам обернулась, вопросительно посмотрев на Гарри. Гарри сглотнула и отрицательно покачала головой.
Мать медленно сложила неподписанный бланк и спрятала его в сумку. Потом она крепко сжала руки дочерей — сперва Гарри, затем Амаранты. Удивленно взглянув на мать, Гарри сама схватила ее за руку. В глазах у нее стояли слезы. Они крепко вцепились друг в друга, наблюдая за тем, как машина дышит вместо пациента. И тут наконец Гарри поняла то, что должна была понять давным-давно. Ее отец не был ни мошенником, ни героем. В конечном счете, он был просто человеком.
На какое-то время Гарри переехала к матери, в дом, который когда-то считала своим. Она не была вполне уверена в том, кто из них кого утешает. Отец продолжал дышать: вдох-выдох, вверх-вниз. И когда уже стало казаться, что так будет продолжаться вечно, Гарри улетела на Багамы.
Гарри вышла из самолета в аэропорту Нассо и тут же почувствовала себя укутанной в толстое одеяло жары. У выхода из зала прибытия она поймала такси, втайне надеясь, что водителем окажется Этан. Ничего подобного, конечно, не случилось.
Она откинулась на спинку сиденья. Черепашья скорость и сонный реггей действовали болеутоляюще. Гарри посмотрела на пейзаж в огненно-красных и мандариновых тонах. Месяц назад она приехала сюда, чтобы обманом выудить деньги из банка. Сегодня цель ее приезда была совершенно иной.
Кое-как протащившись через суматошную Бэй-стрит, такси взяло курс на мост Парадайз-Айленд. Док пестрел изящными белыми яхтами, над которыми носились галдящие чайки. Гарри опустила стекло. Торговцы моллюсками, расположившиеся под мостом, громко выкрикивали цены на сегодняшний улов. Рыночные ларьки ломились от блестевшей на солнце рыбы, золотистых бананов и апельсинов. Гарри вдохнула соленый воздух, удивившись остроте ощущения: казалось, она вернулась домой.
Таксист высадил ее у гостиницы курорта «Атлантида», где она вселилась в номер, в сравнении с которым «Пески Нассо» казались обычным молодежным общежитием. Приняв душ, Гарри спустилась в вестибюль под гигантским куполом. Она крепче сжала в руке футляр, пересекла по дуге холл гостиницы и вошла в казино.
На пороге заведения Гарри на секунду остановилась. Несмотря на послеполуденное время, в зале было полно людей. Вовсю грохотали машины для перемешивания фишек; там и сям гудели стальные рулеточные шарики, катившиеся по своим желобкам. Всюду сновали официантки, предлагавшие посетителям бесплатные напитки, но Гарри знала, что серьезные игроки пьют только кофе. Вздохнув, она побрела мимо игорных столов, в дальний конец зала.
Там, впереди, маячила кабинка, где женщина средних лет в зарешеченном окошке обменивала доллары на фишки. Гарри заняла очередь за человеком в стетсоне, пристроила коробку на полке у окошка и обернулась, чтобы понаблюдать за игорными столами.
Прямо перед ней разворачивалась покерная партия с высокими ставками. Гарри быстро поняла, что главная интрига игры свелась к противостоянию двух игроков — тонкогубого человека в деловом костюме и жилистого итальянца в солнцезащитных очках. На стол легли пара тузов и тройка треф. Судя по нервной скособоченности итальянца, третьего туза у него на руках, скорее всего, не было.
С трудом отведя взгляд от игроков, Гарри снова посмотрела на свою коробку. Она провела пальцами по царапине на черном виниле. Диллон добавил несколько вмятин, когда ударил по коробке ногой, но в остальном отцовский футляр для покерных фишек был в целости и сохранности.
Надавив пальцами на ржавые замочки, Гарри открыла футляр, приподняла крышку и заглянула внутрь. В углублениях фетровой обивки покоились восемь плотно уложенных столбиков фишек. Две трети из них были малинового цвета; среди оставшейся трети поровну насчитывалось золотых и сапфирово-синих. Гарри вынула две малиновые фишки и покатала их между пальцами, наслаждаясь нежным перламутровым отливом и щелкающим звуком, который они издавали при соприкосновении. Фишки были большего размера и более вытянутой формы, чем те игрушечные, пластмассовые, что продавались когда-то вместе с футляром. Гарри провела большим пальцем по керамической поверхности одного из овальчиков. На нем были выгравированы название казино и стоимость фишки. Стоимость равнялась ста тысячам долларов.
Месяц назад, выйдя из банка «Розенсток» с кейсом, битком набитым деньгами, Гарри ненадолго вернулась в свою гостиницу. Ей нужно было время, чтобы подумать. После этого она направилась в казино «Атлантида». Когда Гарри изложила Руссо свои требования, тот пришел в ярость. Но поскольку на руках у нее были доказательства его инсайдерских махинаций, и Гарри, и Руссо понимали, что у него не было выбора. Руссо поручился за Гарри перед менеджером казино, и тот с удовольствием обменял бóльшую часть ее денег на фишки высоких ставок. Фишек понадобилось слишком много — даже для «Атлантиды»; чтобы восполнить недостающее количество, Руссо пришлось прибегнуть к помощи двух других казино. Никто не пожелал отказать столь азартной прожигательнице жизни.