Две минуты.
Он подошел к девушке сзади. Их плотно обступили другие пассажиры. Он еще немного придвинулся к ней, чтобы никто не мог вклиниться между ними.
Теперь Камерон был совсем близко от своей жертвы; так близко, что мог до нее дотронуться. До него донесся цветочный запах ее духов. Камерон глубоко вдохнул аромат и ощутил, как он смешивается с его собственной кислой вонью. Он с нетерпением ждал той секунды, когда сможет навалиться на нее всем весом, и вспомнил слова, которые собирался прошептать ей, прежде чем толкнуть ее под колеса поезда.
Воздух задрожал. Рельсы щелкнули. Через пути метнулся какой-то крохотный зверек.
Камерон посмотрел на табло. Одна минута. Он поднял руку.
Вот теперь — в любую секунду.
«Не заходите за ограничительную линию». Гарри редко соблюдала правила, но этому следовала неукоснительно. Она вся напряглась, сдерживая напор тел, подталкивавших ее сзади к краю платформы.
Вцепившись лапками в кромку платформы, голубь высматривал что-то на рельсах, тускло поблескивающих на трехфутовой глубине. При виде голубя пальцы на ногах у Гарри поджались. Она посмотрела на табло. Дун Лири, одна минута.
Она снова подумала о встрече в «КВК» и поморщилась. Чертов Диллон с его поп-психологией.
— Я подумал, тебе пойдет на пользу, если ты там провалишься, — заявил он ей по телефону, когда она щипала мох на ограде канала. — Ну, ты ведь знаешь, как это, когда приходится противостоять неприятностям.
— Если ты произнесешь слово «катарсис», [29] я закричу, — сказала она.
— Да ладно, ты ведь никогда не говоришь о своем отце. Ты не видела его с тех пор, как он сел в тюрьму. Сколько уже, лет пять?
— Вообще-то, шесть.
— Вот видишь! Тебе действительно нужен катарсис.
Гарри рассмеялась.
— Слушай, я ценю твою заботу, но как-нибудь разберусь со всем этим сама.
— Ты хочешь сказать: накрою крышкой и похороню заживо.
— Может, и так. — Она бросила кусок бархатистого мха на берег канала. — Слушай, с моим отцом всегда так — он то приходит, то уходит. Сейчас он опять ушел. Ничего страшного.
— Я назначу для пен-теста кого-нибудь другого.
— Нет, Диллон, я справлюсь. Ты просто застал меня врасплох, вот и все. Я в порядке, серьезно.
Но тогда, в «КВК», она не была в порядке. Она была раздражена и, что хуже всего, зла на язык. Обычный для Гарри набор, что она, кстати, сама признавала, хотя сама себе была противна, впадая в такое состояние. Она попыталась отогнать неприятные мысли с помощью быстрой ходьбы и, свернув от вокзала возле МЦФУ, решила пройтись пешком вдоль Лиффи. Через десять минут она выдохлась. Шпильки — явно не подходящая обувь для терапевтической спортивной ходьбы.
Гарри снова посмотрела на табло. Минута истекла. Щеки́ коснулся легкий сквознячок. Голубь вспорхнул в воздух — поспешно, будто заметив кошку. Вокруг немилосердно толкались. Кто-то, надавив на Гарри всем весом, с силой подтолкнул ее дюймов на шесть вперед.
— Эй!
Она быстро обернулась, но ее снова толкнули вперед, к самому краю платформы. При виде черных рельсов внизу Гарри зажмурилась. Она уперлась в платформу каблуками и отклонилась назад, пытаясь отгородиться от толпы локтями.
Сзади крикнули:
— Кончай толкаться!
Ее обожгло чье-то горячее дыхание, и незнакомый голос прошептал ей на ухо несколько слов. В ту же секунду твердый кулак ударил ее в поясницу, и Гарри полетела вниз, будто в невесомости. Ее глаза округлились от ужаса. Стальные рельсы быстро приближались. Она выставила перед собой руки и сгруппировалась перед падением.
Ее тело ударилось о землю. Острые камни вонзились в ладони; колено с хрустом врезалось в бетонную шпалу. Кто-то закричал.
Гарри подняла голову и ошарашенно уставилась на змеящиеся впереди рельсы. Ее будто парализовало. Рельсы пощелкивали.
Двигайся!
Упершись руками в рельсы, Гарри попыталась встать на ноги. В колено выстрелила обжигающая боль, и нога подломилась. Гарри опять упала на рельсы и растянулась поперек полотна.
Рельсы задрожали под ее руками. Пронзительно завыл гудок. Гарри снова вскинула голову. Поезд огибал последний поворот перед въездом на вокзал, слепя глаза светом головных фонарей. Ее прошиб пот.
Гарри легла на землю и покатилась прочь от рельсов. Плечи бились о железо и камни. Что-то резко дернуло ее назад. Гарри оглянулась через плечо. Ее сумка зацепилась за болт на рельсах. Поезд с грохотом приближался. Гарри лихорадочно стянула лямку через голову и мигом скатилась с полотна.
Она лежала ничком, вцепившись в рельсы северного полотна, и вдыхала запах пыли и металла. Все ее тело было охвачено дрожью. Мимо промчался первый вагон. Ей что-то кричали, но она не могла пошевелиться. Не сейчас.
Затем раздался другой звук. Тик-так, тик-так. Рельсы загудели у нее под пальцами. Гарри заставила себя открыть глаза и почувствовала, как в груди бешено бьется сердце. От дальнего конца вокзала с ревом приближался другой поезд, и она лежала как раз у него на пути.
Крик застрял у Гарри в горле. Не успеть. Она бросила взгляд на северную платформу. Нет, не получится. За спиной у нее по-прежнему грохотал южный поезд.
Выхода не было.
Гарри оценила взглядом расстояние между двумя путями. Оно составляло всего несколько футов, но деваться ей было некуда. Гарри прижалась к камням, разделявшим северный и южный пути. Она знала, что нужно лежать, не поднимая головы. Малейшая ошибка — и торчащие снизу детали вагонов разорвут ее на куски.
Гарри отвернула лицо в сторону и в ожидании уставилась на черные камни. Она почти перестала дышать.
Поезда с воем помчались мимо друг друга, взяв ее под перекрестный артиллерийский огонь и загородив свет. Воздух хлестал Гарри по лицу. Чудовищный рев локомотивов заполнил тело до последней клетки, и ей нестерпимо захотелось поднять плечи и закрыть уши. Но нужно было лежать неподвижно.
Рельсовый стык перед глазами Гарри тяжко поскрипывал, то и дело прижимаемый очередным гигантским колесом. Она сосредоточила взгляд на ходовых частях вагонов — мешанине из металлических блоков и ребристых труб, проносившихся в нескольких дюймах от ее лица.
Тормоза заскрежетали на рельсах, вагоны зашипели. Наконец поезда с грохотом остановились. Гарри лежала, дрожа всем телом. Где-то позади, будто два старых грузовика, все еще рычали локомотивы. Во рту у Гарри пересохло. Она ощутила на нёбе привкус железа и угольной пыли.
Со стуком открылись двери вагонов. Вокруг кричали. Кто-то бежал к ней, с хрустом топча гравий.