— Ну разумеется, я не забыл! — Черт, и как это у него вылетело из головы? — Я ненадолго. Мы только немножко поболтаем…
— Знаешь, мне очень не хотелось бы, чтобы сын расстраивался.
Леон поковылял к своей неубранной кровати и, усевшись на нее, сказал:
— Слушай, ну будь ты справедливой, а? Мы с ним уже несколько месяцев не виделись!
— Гораздо дольше, Леон.
Он посмотрел на мини-кухню в противоположном конце комнаты, захламленную грязными тарелками и продуктовыми картонными коробками.
— Да… Ну, в общем, тут у меня запарка была…
— Могу себе представить. — Голос Моры звучал ровно, без тени сарказма.
— Он обо мне спрашивает? — Леон обхватил колено рукой.
— Изредка.
Горло Леона свело от спазма, и с минуту он не мог говорить.
— Если честно, я сама не поощряю эти разговоры, — сказала Мора. — Что я должна ему говорить? Что у его папочки все хорошо, не считая «беловоротничковых» преступлений [47] и малюсенькой проблемы с пристрастием к азартным играм? Не так-то просто беседовать с Ричардом о тебе.
Проклятие! Инициатива ускользала от него — Леон, как всегда, терял контроль над разговором. Он запустил пальцы в редеющую шевелюру и воскликнул:
— Но все это скоро изменится, Мора, клянусь тебе! — Он бросил взгляд на конверт на столе. — Я сейчас все пересматриваю заново. Скоро я стану таким, как раньше. Леоном-богатеньким!
— Честное слово, мне некогда.
— Я серьезно! Все будет хорошо.
— Давай как-нибудь потом, а?
Леон глубоко вздохнул — раз, потом другой.
— Конечно. Прости. Не хотел тебя задерживать. Перезвоню на неделе.
— Подождем, пока сын сдаст экзамены.
— Ох… — Господи, еще целых два месяца! — Ну хорошо. Если, по-твоему, так будет лучше, то я согласен подождать. Передавай ему привет.
Но Мора уже бросила трубку.
Леон сидел, упершись локтями в колени и низко свесив голову. На глазах выступили жгучие слезы. Он покачал головой. Все его разговоры с Морой заканчивались одинаково. Неудивительно, что он играл в азартные игры — она сама его к этому подталкивала. Лучше испытывать дрожь азарта, чем боль от утраты сына. Он поднял глаза и обвел взглядом нищенскую «студию», обставленную барахлом с помойки. Ни за что в жизни он не привел бы сюда Ричарда.
Его взгляд вновь остановился на белом конверте. Леон сжал кулаки и вернулся к дивану. Он обхватил рукой подбородок, как бы раздумывая, хотя знал, что давно уже принял решение. Он взял конверт со стола и вскрыл его.
В конверте были два листа бледно-голубой бумаги. Леон глядел на них лишь секунду — и сразу все понял. Пророк гарантирует. Адреналин хлынул в кровь Леона, как ток через предохранитель. Стало быть, деньги действительно у девчонки. Что ж, ненадолго… Ничего-ничего, сейчас он расскажет обо всем Ральфи-бою.
Но сперва нужно еще кое-кому позвонить. Леон снова схватил телефонную трубку и торопливо набрал знакомый номер.
Абонент отозвался после двух гудков:
— Мистер Рич, я только что сам собирался вам позвонить.
— Что там у тебя? Девчонка где?
Было в этом ублюдке что-то такое, отчего по спине у Леона то и дело пробегали мурашки, но сейчас у него просто не оставалось другого выбора.
— Вернулась в свою квартиру.
— Так, делаем новый ход. Есть кое-какие подвижки.
— Ага! У нас тут тоже веселые дела.
— Не понял?
— Я хотел сказать, какой там ни есть ваш новый ход, нужно действовать быстрее. — Он помолчал. — Не мы одни за ней следим.
Гарри торопливо налила себе в кружку чая и подумала об оптических иллюзиях. То видишь, то не видишь.
Она снова, словно наяву, увидела перед собой лабиринт, и внутри у нее все сжалось. Оттолкнув от себя кружку, она понеслась через коридор — проверить входную дверь. Дверь была заперта. Гарри пошла проверять остальные комнаты — тщательно осматривая окна, прислушиваясь к каждому звуку. Это был уже четвертый патрульный обход за утро.
Вчера вечером Диллон отвез ее домой и просидел с нею рядом до тех пор, пока она не заснула на кушетке. Проснувшись, Гарри обнаружила, что Диллон укрыл ее лоскутным одеялом, сам же, по всем признакам, провел ночь на полу. Он уже поднялся и собирался в офис. Встав рядом с ней на колени, он погладил ее волосы и велел ей взять несколько выходных.
Гарри обвела взглядом опустевшую квартиру и нервно передернула плечами. Последние несколько часов она только и делала, что прибирала, но квартира все равно оставалась какой-то чужой.
Как только они выбежали из лабиринта и уселись в автомобиль, Диллон вызвал полицию. Но когда полицейские прибыли, злоумышленник уже исчез. Единственное, что свидетельствовало о его присутствии, были погнутые петли ржавых ворот.
Гарри потянулась к шпингалету оконной рамы в гостиной, но в последний момент сжала пальцы в кулак. Все, хватит с нее чокнутых ритуалов! Она уверенным шагом прошла в кухню, заварила себе кофе — покрепче, чтобы прочистить мозги, — и заходила туда-сюда, прихлебывая из чашки. Ее распухшее колено показалось ей не столь болезненным, тело — не столь разбитым. Через нее, словно электрический ток, пробежала пробудившаяся потребность в активных действиях.
Точная информация — вот в чем она сейчас нуждалась. Что там, в конце концов, произошло со сделкой по «Сорохану»? Кто еще, кроме ее отца, был членом инсайдерского круга? Как именно совершал свои махинации отец? Если она поймет механику инсайдерской торговли, которой занимался Сальвадор Мартинес, ей, возможно, удастся выяснить, откуда взялись двенадцать миллионов евро. И кто, черт возьми, за ними стоит.
Что до оптических иллюзий, то Гарри занималась наукой и технологией, а не дымом и зеркалами. Двенадцать миллионов не были иллюзией. Она видела их на экране собственными глазами, да и в банке это подтвердили. Никаких фокусов а-ля Гудини.
Поставив сумку на кухонный стол, она принялась рыться в ее недрах. Диллон советовал ей поговорить с отцом. Он был прав. Ей нужны были объяснения — и с кого же следовало начинать, как не с отца? Но она никак не могла решиться. Нет, не сейчас. Надо попытаться найти другой способ.
Гарри достала из сумки пригоршню визиток и принялась перебирать их, пока не нашла нужную. Закусив нижнюю губу, она задумчиво смотрела на карточку. Однажды она уже столкнулась с этим человеком, и теперь ей совсем не хотелось просить его о каком-либо одолжении. Но выбирать не приходилось. Не считая отца Гарри, это был единственный инвестиционный банкир, с которым она была знакома лично.