Мухина остановилась.
– Мы пришли, вот новая картина Федора. О, господи!
Моя спутница неожиданно покраснела, над верхней губой у нее заблестели мелкие капельки пота. Я, удивленная реакцией Мухиной, глянула на полотно, висевшее на стене. Ася же, бросив скороговоркой: «Сейчас вернусь», побежала к выходу из зала.
А я принялась рассматривать холст.
Глава 27
Сюжет картины показался мне весьма мрачным. Художник изобразил широкую, изрытую ямами проселочную дорогу. Небо над ней затянули серые низко нависшие, тяжелые тучи, из которых моросил мелкий нудный дождик. По раскисшей глине брели босиком молодая женщина в ярко-красном коротком и узком, явно с чужого плеча, пальто и трое детей мал мала меньше, тоже в одежде из секонд-хэнда. Мать держала в руке чемодан, у малышей на спинах болтались рюкзаки, из них высовывались потрепанные игрушки и какие-то тряпки. На ногах всех членов семьи были кандалы с ядрами на цепях, а на головах терновые венцы, из-под которых стекали капли крови. По левой обочине стояли полулюди-полузвери разного возраста и пола. Один держал кнут, другой пистолет, третий камень, вместо лиц – жуткие, оскаленные морды несуществующих чудовищ, такие омерзительные, что меня передернуло. На правой стороне дороги выстроились херувимы, с головой укутанные белой тканью. Они держали куски хлеба, бутылки с молоком, корзины с едой. На переднем плане, в отдалении от всех, серафим с тщательно выписанным лицом Елены Львовны сжимает топор, рядом стоит корзина с отрубленными мужскими и женскими головами.
Называлась картина «Дорога. Дорога в счастье». Я не могла оторвать от жуткого полотна глаз, не понимая, почему оно, столь мрачное и страшное, не отпускает. И поймала себя на странных мыслях. Да, Федор на самом деле талантлив. Но неужели найдется человек, который захочет повесить этот холст у себя дома? Да и где его разместить? В столовой? Взглянешь на отрубленные головы – и навсегда лишишься аппетита. В гостиной? Посмотришь на окровавленных малышей – и пропадет желание подремать под ворчание телевизора.
Можете обозвать меня безвкусной тупицей, но я скорей украшу жилье изображениями котят, щенят и пузатых младенцев, «шедеврами», которыми торгуют летом в парках и у станций метро. Да, понимаю, это китч. Но зато в момент лицезрения белого котика в розовом ошейнике у меня не откроется язва желудка. А от безусловно талантливого полотна Федора хочется зарыдать во весь голос.
Раздались шаги, в зале появились Ася и незнакомый мне мужчина в темно-синей спецовке.
– Леня, отнеси холст к Елене Львовне в кабинет, – распорядилась Мухина.
Но рабочий не поспешил выполнить ее приказ.
– А чё скажет Федор?
Ася показала рукой на окно.
– Он придет в негодование, если его работа останется здесь. На нее падает прямой солнечный свет.
– Где вы в Москве солнце видели? – не пошевелился Леонид.
– Ты в курсе, что работы Феди – акварель? – налетела на него Мухина. – Картина быстро выцветет.
Но мужик поскреб в затылке.
– На масло похоже. Водные краски другие.
– Не спорь! – затопала ногами Ася.
– Ну, если только под вашу ответственность. А Федор как раз именно сюда приказал ее повесить. Он планирует сделать холст центром инсталляции, уже притащил гору вещей, собрался их вокруг рамы скомпоновать, но чего-то не хватило, вот он и уехал на блошку, – загудел рабочий.
– Куда направился парень? – подпрыгнула подруга галерейщицы.
Леонид снова запустил грязную ладонь во взлохмаченные волосы.
– Может, я неверно его понял. Вроде на платформу «Яблочная» или «Грушевая», помню, какое-то фруктовое название. Там народ подержанным барахлом торгует.
– Где материал для инсталляции? – остановила его Ася. – Хочу на него посмотреть.
Леонид оглушительно чихнул.
– Нашли на что любоваться! Лохмотья да обувь грязная. Единственная хорошая вещь… Ща принесу, подождите.
Рабочий юркнул в небольшую дверь в стене.
Мухина начала возмущаться:
– Вот народ! Сто раз объясняли: расположение картин в экспозиции – ответственное дело. Так нет, надо же было поместить акварель в самое освещенное место, под прямые лучи солнца… Хорошо, что мы пришли. Леня, Леня! Куда ты подевался? Леонид!
Я молча слушала негодующую речь Аси. На мой взгляд, в зале совсем даже не светло, полотну, по крайней мере сегодня, ничто не угрожает. Почему Мухина впала в такой раж? Отчего бы ей не дождаться Федора и не спросить у него, по какой причине он выбрал эту стену? К тому же, учитывая непростой характер Карманова, я бы поостереглась трогать картину. И неужели акварельные краски такие нежные? Пара часов под дневным светом, и им конец?
– Леня! Леня! – продолжала надрываться Мухина.
– Чего орете? – спросил рабочий, входя в зал. – Сами за будущей инсталляцией послали. Вот эта красота, любуйтесь на здоровье.
Леонид плюхнул на пол большую картонную коробку. Мухина наклонилась над ней, я последовала ее примеру и увидела несколько женских свитеров, пару юбок, пальто, платье для девочки, джинсовый костюмчик на мальчика, разнокалиберную обувь, голубого ежика с колокольчиком на шее и розовую курточку для малышки лет трех-четырех с вышитыми золотыми и красными нитями бабочками. На воротничке была метка, какие часто нашивают на одежду детсадовцам, – белая полоска ткани со словом «Ляля», написанным черным фломастером.
– И инсталляцию отнеси к Елене Львовне в кабинет, – вспыхнула Ася.
– Федор озвереет, – поежился Леонид. – Я один раз от него по зубам получил, повторения не хочу.
Я не поверила своим ушам.
– Сын Козиной вас ударил?
– Конечно, нет, – поспешила с ответом Ася. – Федя интеллигентный человек, Леня выражается аллегорически. Феденька просто отругал нашего мастера на все руки.
Я будто вновь ощутила на своей груди руки художника, почувствовала боль в спине и голове и промолчала. А Леонид забасил:
– Ага, как же. Не словами он швырялся, а кулаком в нос заехал! Елена Львовна потом премию мне выписала в качестве компенсации. И чего Карманов взбеленился? Всего-то его пейзаж криво повесили. Не нарочно же!
Ася резко выпрямилась.
– Пойдем, Степонька, пробежим по залам. А ты, Леня, немедленно выполняй мой приказ. Вечно споришь! Иногда даже мне хочется тебя стукнуть!
* * *
Гостеприимную квартиру Козиной я покинула в десять вечера вместе с Асей и Вероникой. Вадим и Юрий ушли раньше, Аврора так и не появилась в гостиной. Федор тоже не осчастливил нас своим присутствием, Егор и Елена Львовна где-то пропадали. Бочкин не отзывался на мои звонки.
Я приехала домой, моментально залезла на сайт «Скелет Секрет» и поняла: Аврора права. В Интернете обнаружилось море интересного про приятелей Козиной.