— Мама сказала, чтобы вы шли пить кофе. — Мальчишка секунду рассматривал гостя и так же стремительно исчез.
К тому моменту, когда Ричер пришел на кухню, обоих мальчишек там уже не было, но он слышал, как они мчатся вверх по лестнице. Ему даже показалось, что он видит вихри воздуха у них за спинами, поднявшие пыль, совсем как в мультике. Их родители молча сидели за столом. Они были одеты так же, как вчера, Петерсон — в форме, его жена — свитере и брюках. Они даже не пытались разговаривать, потому что любые звуки заглушил бы топот ног наверху. Ричер налил себе кофе из кофейника и сел за стол в тот момент, когда Петерсон встал и отправился в сарай, чтобы завести пикап и расчистить дорогу к улице. Его жена пошла наверх, проверить, готовы ли дети. Через минуту мальчишки слетели вниз по лестнице и выскочили в дверь. Ричер услышал рев большого дизельного двигателя и увидел желтый отблеск на снегу. Видимо, точно по расписанию, невзирая на снег, прибыл школьный автобус.
Через минуту после этого в доме воцарилась полнейшая тишина. Ким не вернулась на кухню. Завтрака Ричеру не предложили. Какие проблемы? Он привык к голоду. Он сидел в одиночестве, пока Петерсон не засунул голову в дверь коридора и не позвал его. Тогда Ричер взял выданную напрокат куртку и пошел к выходу.
Было без пяти восемь утра.
Осталось сорок четыре часа.
Адвокат сражался с гаражной дверью. На дорожке лежал новый фут снега, и его намело под дверь, которая застряла на полозьях. Он надел калоши и взял лопату. Моторчик на потолке старался изо всех сил, но у него ничего не получалось. Адвокат схватился за ручку с внутренней стороны и дернул ее наверх. Цепи механизма некоторое время сопротивлялись, но в конце концов сдались, дверь поднялась, и внутрь засыпался собравшийся снаружи снег. Адвокат отбросил его лопатой в сторону, завел машину и приготовился встретить новый день.
Он начинался с завтрака. Адвокат взял за привычку завтракать не дома, и в некотором смысле это было обычное для маленького города дело. В кафе можно немного поболтать, выйти в Интернет, завязать новые связи. Все очень полезно, но не стоит больше получаса времени. В самом крайнем случае минут сорок пять. В последнее время адвокат проводил в своей кабинке около часа, иногда полтора.
Он боялся идти на работу.
В его компании официальные формы были желтого цвета, и секретарь каждое утро вручала ему сразу несколько штук. По большей части самых обычных и невинных. Но в некоторых говорилось: Клиент просит о встрече, дело номер 517713. Но дела с таким номером не было, как и документов или вообще чего-либо написанного на бумаге. Записка являлась шифром, точнее, приказом отправиться в тюрьму и там выслушать и запомнить новое распоряжение.
Большинство дней проходило тихо, и он не получал подобных записок, но иногда получал. Предсказать, когда это произойдет, не было никакой возможности. Теперь у него выработался своего рода утренний ритуал — он стоял перед столом секретарши, протянув к ней руку и с замиранием сердца ожидая, что жизнь сделает с ним в следующее мгновение.
Когда они ехали в город, Ричер практически не видел ничего, кроме снега, — на земле и в воздухе. Снег был повсюду. Безмолвный мир будто замедлил свое движение и стал совсем маленьким. Машин почти не было, да и те, казалось, старались держаться поближе друг к другу на узких разъезженных участках посередине дороги. Маленькие облачка снега, словно петушиные хвосты, украшали шины автомобилей. Машины собирались в небольшие караваны и ползли вперед, точно медленные поезда, со скоростью двадцать миль в час или даже меньше. В полицейском автомобиле Петерсона Ричеру было тепло, и он чувствовал себя в полной безопасности — тяжелая машина на плоской поверхности, с передними зимними шинами и цепями на задних. Никаких проблем.
Днем засыпанный снегом полицейский участок выглядел длиннее и ниже, чем ночью. Построенное из белого кирпича одноэтажное здание как будто растянулось на белом снежном покрывале. На плоской крыше торчало множество антенн и микроволновых тарелок, закрепленных на стальных надстройках. Оно напомнило Ричеру классические полицейские бараки какого-нибудь штата, и он подумал, что, вполне возможно, его построили, используя стандартные чертежи. На парковке стояло множество полицейских машин, еще теплых, только что приехавших. Очевидно, дневная смена пришла пораньше на инструктаж перед началом восьмичасового рабочего дня. Между машинами сновал маленький трактор на резиновых шинах, который собирал снег в сугроб, уже достигавший восьми футов в высоту. Петерсон казался расслабленным, и Ричер решил, что ему нравится снег, поскольку тот ограничивает доступ куда бы то ни было, включая дом Джанет Солтер. Убийцам придется подождать, когда погода немного изменится, — ведь незаметно подобраться к нему по снегу, доходящему до бедер, вряд ли получится.
Ричер взял парку, а шапку и перчатки оставил в машине, посчитав, что это слишком личные вещи, и решив купить новые. В вестибюле на табурете за конторкой сидел другой дежурный, видимо, из дневной смены. Того же возраста, в такой же гражданской одежде, но другой. Петерсон провел Ричера мимо него и по коридору в большую, просторную общую комнату, где было полно мужчин и женщин в форме, стоял шум, многие разговаривали. Они пили кофе, делали заметки, читали сводки, иными словами, готовились к новому дню. По прикидкам Ричера, человек тридцать. Получалось, в управлении Болтона работали около шестидесяти человек, разделенных поровну между дневной и ночной сменами, молодые и старые, аккуратные и растрепанные, и неряшливые. В общем, весьма неоднородная компания.
«Участок увеличился в два раза, — сказал Петерсон. — Очень тяжело поддерживать высокий уровень». И Ричер понял почему. Ему не составило труда отличить новичков от прослуживших здесь некоторое время офицеров и увидеть, что между ними совсем не все гладко. Общий дух, царивший здесь прежде, остался в прошлом, и профессионализм стоял под вопросом. Мы и они. Теперь Ричеру стало ясно, в чем состоит проблема шефа Холланда, которому приходилось иметь дело с двумя участками, объединенными в один. А у него не было на это ни сил, ни энергии. Ему бы следовало уйти в отставку. Или мэру уволить его еще до того, как просохли чернила на сделке, касающейся тюрьмы.
Впрочем, новые или старые, все копы отличались пунктуальностью. К половине девятого комната практически опустела. Вне всякого сомнения, заграждения на дорогах требовали большого количества людей, да и снегопады становились причиной бесконечных аварий. Осталось только два копа, оба в форме; на бейджике одного стояло имя Каплер, другого звали Лоуэлл. Ни у того, ни у другого Ричер не заметил ремня с пистолетом, рацией и наручниками. Обоим было за тридцать, Каплер — темноволосый с остатками летнего загара, Лоуэлл — со светлыми волосами и красным лицом, в общем, типичный местный парень. Оба выглядели сильными, в хорошей форме и энергичными. И жутко недовольными. Каплер расхаживал по комнате по часовой стрелке, Лоуэлл — против. Они наводили порядок, собирали бумаги и относили их дальше по коридору, куда вела простая дверь без табличек.
— Это что значит? — спросил Ричер.
— Обычная работа клерков.