— Что? — спросила женщин-полицейский.
— Меня нужно подбросить.
— Куда?
— К дому Джанет Солтер.
В пяти милях от них завыла тюремная сирена. Ричер услышал диспетчера по рации. Он что-то говорил, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Наверное, немолодой человек, которого попросили занять место диспетчера. Ричер уловил алкоголь в дыхании женщины. Вероятно, она выпила виски. Стаканчик на ночь. Или даже два или три.
— Проклятье, кто вы такой?
— Я работал с Холландом и Петерсоном.
— Петерсон мертв.
— Я знаю.
— Вы из военной полиции?
— Да. И мне нужно, чтобы вы меня подвезли.
— Я не могу, — сказала она.
— Тогда почему вы свернули ко мне?
— Я этого не делала; просто еду, чтобы занять свой пост.
— Тюрьма находится в другом направлении.
— Мы должны держать периметр в миле от нее. Мне достался северо-восточный угол. И я должны там быть.
— Что случилось?
— Байкер сбежал. Его камера пуста.
— Нет, — сказал Ричер.
— Что значит «нет»?
— Это невозможно. Обман, ловушка.
— Он либо в камере, либо его там нет, приятель. А они говорят, что его нет.
— Он где-то прячется. В кладовке со швабрами или еще где-нибудь. Это фальшивый побег.
— Чепуха.
— Я видел подобные вещи. Есть две проблемы с побегом. Сначала нужно выбраться наружу, а потом уйти от преследования. Умные сначала прячутся. Внутри. До тех пор, пока охота не прекращается. А потом они убегают. Но этот парень никуда не собирается бежать. Он только спрятался. Это обман.
Женщина ничего не ответила.
— Подумайте сами, — продолжал Ричер. — Сбежать гораздо труднее, чем кажется. Уверяю вас, он еще в тюрьме. Завтра он проголодается и выйдет из своего убежища. С большой улыбкой на лице. Потому что тогда будет уже слишком поздно.
— Вы спятили.
— Он все еще там. Поверьте мне. Рискните. Поставьте все на карту.
— Вы сошли с ума.
— Ладно, предположим, что так и есть. Предположим, байкер сбежал. Значит, он на свободе уже больше пяти часов. Вам это известно. Проклятье, какой смысл теперь охранять периметр?
Женщина не ответила.
Сирена продолжала завывать.
— Пять минут, — сказал Ричер. — Пожалуйста. Больше мне ничего не нужно.
Женщина-полицейский вновь не ответила. Она просто нажала на газ, подняла стекло, и машина тронулась с места. Ричер наклонился вперед, но автомобиль поехал быстрее, задел его бедро, развернул, и он тяжело упал на спину. Ричер лежал на смерзшемся снегу и смотрел, как акр света стремительно удаляется.
«Я знаю, что делать», — сказала Джанет Солтер.
Ричер встал и побрел к перекрестку. Сирена смолкла. Ее последние отголоски отразились ото льда, и наступила ночная тишина. Но это было не мягкое молчание после только что выпавшего снега, а жутковатое потрескивание и шорохи замерзающего мира. Звук его шагов устремлялся вперед по свободным пространствам льда. Ветер все еще дул с запада, бросая тончайшие иглы льда в лицо. Ричер оглянулся. Он прошел всего сто пятьдесят ярдов. Осталось две мили. Дорога была пустой. Он находился здесь один.
И ему было очень холодно.
Ричер наполовину шел, наполовину бежал по колее, оставленной колесами; его каблуки скользили после каждого шага, пока не застревали в трещине, пробитой цепями с задних колес. Он тяжело дышал, ледяной воздух обжигал трахею и легкие. Ричер часто кашлял.
Еще две мили. Около тридцати минут. Слишком долго. Кто-то из них наверняка набрался мужества и остался с ней. Один из семи. Одна из женщин. Будь прокляты правила. Будь проклят план. Петерсон мертв. Его тело еще не остыло. У них появилось оправдание. Наверняка у кого-то хватило мужества, чтобы послать к дьяволу федералов. Хотя бы у одного. Может быть, их оказалось больше. Может быть, их двое или трое.
Может быть, остались все.
Или все уехали.
«Я знаю, что делать», — сказала Джанет Солтер.
Но так ли это?
Сделала ли она то, что должна?
Ричер продолжал двигаться вперед. Один шаг, потом второй, третий. Ветер толкал его в грудь. Кусочки льда стучали по куртке. Он больше не чувствовал рук и ног. Казалось, что вся влага в его глазах замерзла.
Прямо впереди находился банк, одиноко стоявший посреди небольшой парковки. Окраина города. Первое здание. На высокой бетонной колонне висела табличка. Красные цифры. Время и температура. Двадцать минут второго. Минус тридцать четыре градуса.
Ричер ускорил шаг и почувствовал, что он уже в городе. Слева и справа появились здания. Продуктовый магазин, аптека, магазин сувениров, прокат DVD-дисков. Автозапчасти, единая служба доставки посылок, химчистка. Все с парковками. И между всеми большие расстояния. Для клиентов с машинами. Ричер спешил, он вспотел, и одновременно его била дрожь. Расстояния между зданиями уменьшались. Появились вторые этажи. Центр. До большого перекрестка осталось сто ярдов. Направо — к тюрьме, налево — к автостраде. Он срезал угол и перешел на другую сторону улицы. Свернул на юг возле полицейского участка. Ветер завывал в лесу антенн на крышах.
Осталось пройти милю.
Ричер бежал по главной улице. Одинокая фигура. Нескладные короткие шаги. Он поднимал и опускал ноги почти вертикально. Только так он мог сохранять равновесие. Лед не позволял делать длинные уверенные шаги. Перед глазами все расплывалось, горло горело. Все окна вокруг оставались темными. Только он двигался в белом пустом мире.
Ричер миновал семейный ресторан. Он был закрыт, свет погашен. Призрачные перевернутые стулья стояли на столах, словно безмолвная толпа с поднятыми руками. Четыреста ярдов до улицы Джанет Солтер. Сорок секунд для приличного спортсмена. У Ричера ушло две минуты. Патрульная машина на перекрестке исчезла. Осталась только колея — пустая, как железнодорожная развилка. Ричер шел вдоль колеи по улице. Миновал один дом, второй. Ветер шумел в ветвях елей. Земля потрескивала и стонала под его ногами.
Подъездная дорожка дома Джанет Солтер.
Свет в доме.
Никакого движения.
Полная тишина.
Все на месте.
Все спокойно.
Он секунду отдохнул, положив руки на колени, его грудь тяжело вздымалась.
А потом поспешил к дому.
Ричер поднялся на крыльцо дома Джанет Солтер. Дверь была заперта. Он потянул ручку звонка. Провод появился из маленького бронзового глазка. Затем снова скрылся. Звякнул звонок, потом еще раз, вежливо и скромно, где-то глубоко внутри молчащего дома.