Рядом, чуть слева, мелькнул слабый блик. Она напрягла зрение. Вот опять.
— Филипп-сан, — прошептала она. — Вон там. — Она подплыла и показала, касаясь его щеки вытянутой рукой, чтобы он знал, куда смотреть. Опять слабый блик; вероятно, от мокрого корпуса отражались судовые огни.
— Magnifique. А я думал, все japonais носят… les lunettes [22] , нет?
Он поднял к глазам сложенные кружком пальцы.
У нее невольно вырвался смешок.
Они вскарабкались на катамаран и сели, тяжело дыша. Филипп покачал головой:
— Надо было захватить с собой рацию. Он взглянул на подвесной мотор:
— Ничего не поделаешь, придется запускать.
По пути к судну они оба сидели пригнувшись. Катамаран уткнулся в понтон; Филипп оставил Хисако пришвартовывать его, а сам помчался на палубу.
Она догнала его через несколько минут, вскарабкавшись по трапу с двумя аквалангами.
— Извини, Хисако. Зачем же было еще и мой тащить!
— Ничего, — ответила она отдуваясь. — Ну, как тут?
— Все в порядке, — ответил он, потом бегло взглянул на манометр на своем акваланге и нахмурился. — Все в полном порядке. Я сделал запрос по радио: никто никаких лодок не видел.
— Что-нибудь не так? — спросила она, попробовав тоже заглянуть на циферблат манометра.
— Заклинило. Я спущусь в машинное отделение, а ты прими душ.
Она поднялась в его каюту, приняла душ и оделась, затем задумалась, стоило ли ей одеваться и не раздеться ли снова. Вдруг ей почудился звук мотора, она прислушалась, обернувшись к иллюминатору, и тут вошел Филипп.
— Попробовал манометр с другим баллоном; эта… указательная штука…
Он сделал жест и нахмурился. Она улыбнулась.
— Указательная штука?
— Oui. Sur le cadran [23] .
Он изобразил руками кружок со стрелкой внутри.
— Стрелка, — сказала она, смеясь над его неуклюжей пантомимой.
— Да. Просто заклинило стрелку. Завтра починю.
Он стянул свою мокрую футболку. Зазвучал зуммер внутренней связи.
— Merde, - выругался Филипп, снимая трубку. — Oui? — он выслушал сообщение. — Moment [24] .
Он повесил трубку, схватил сухое полотенце с вешалки в ванной и, на ходу стягивая штаны, направился к гардеробу.
— Это Эндо, приплыл на катере. Хочет поговорить.
Она наблюдала, как он быстро вытирался и натягивал брюки и рубашку, потом наспех пригладил волосы, пройдясь по ним расческой. Она смотрела на него, лежа на кровати, и улыбалась. Он шагнул к двери, с порога оглянулся.
— Почему лежишь одетая? — удивленно спросил он.
Она медленно пожала плечами:
— Забыла. — Она перевернулась на спину и расстегнула пуговицу на манжетке блузки. — Не задерживайся.
Так что она снова разделась и скользнула под хрустящую белую простыню. На мгновение замерла, вздрогнула всем телом, затем поерзала на все еще заправленной постели, просто для того, чтобы почувствовать прохладу простыней. Выключила верхний свет и оставила только лампочку у кровати.
Зазвенел зуммер внутренней связи, она вздрогнула, но не встала. Зуммер зазвучал снова, потом еще раз, и она вылезла из кровати.
— Merde, - пробормотала она.
— Хисако? — послышался в трубке голос Филиппа.
— Что, Филипп?
— Спустись, пожалуйста, в кают-компанию. Он повесил трубку.
Никакого сигнала отбоя. Трубка в ее руке молчала. Хисако посмотрела на нее и медленно повесила на место.
Она не стала надевать блузку и джинсы; подошла к шкафу и достала юкату, что-то вроде легкого кимоно, надела ее и с каким-то тревожным чувством пошла в кают-компанию.
Не успела она переступить порог, как кто-то схватил ее за руку и пихнул к стене. Помещение было заполнено людьми; она быстро осмотрелась и увидела, что здесь, похоже, собрался весь экипаж: Леккас, Мари, Вильен… И только увидев Филиппа, угрюмо стоящего во главе стола кают-компании, она поняла, что это не его рука держит ее запястье; она просто не предполагала, что кто-то кроме него может к ней притронуться.
Она взглянула на незнакомое лицо мужчины, который держал ее за руку. На нем была полевая форма Национальной гвардии, лицо покрыто темной камуфляжной краской, сквозь которую проступал пот. Но его берет отличался от форменных гвардейских беретов; вместо привычного значка на нем была красная звезда. Когда он заговорил, обращаясь к Филиппу, что-то неуловимое в его голосе подсказало Хисако, что он — латиноамериканец.
— Это все, капитан?
— Я не капитан, — мрачно ответил Филипп. — Это все. — Он кивнул: — Больше никого нет.
Рядом с Филиппом сидел Эндо. У стены рядом с Хисако стояли еще три бойца, которые держали под прицелом своих автоматов Филиппа и остальных членов команды.
Хисако дернула руку, стараясь высвободить ее; она начала злиться и решила сопротивляться. Но, опустив взгляд, увидела в руках державшего ее человека маленький короткоствольный автомат с длинным рожком и ночным прицелом, нацеленный ей в почки.
Хисако подумала и решила оставить дзюдо на потом.
Мужчина смотрел на нее с улыбкой; белые зубы на черном лице:
— Добро пожаловать на нашу вечеринку, сеньора. Мы из Народного фронта освобождения Панамы, и вас только что освободили.
Сначала они прибыли на «Накодо». Люди на первой лодке были одеты в форму Национальной гвардии, но в любом случае они поднялись на борт незамеченными; никто не услышал приглушенного гула мотора их катамарана. Они сразу же направились на мостик и в радиорубку и, не встретив никакого сопротивления, захватили оба помещения; у них были пистолеты с глушителями и по-бульдожьи тупорылые автоматы «узи», никто не оказался настолько безрассуден, чтобы спорить с ними. Из темноты вынырнула следующая лодка, оттуда высадилось еще больше вооруженных до зубов бойцов, а в это время первая направилась к «Надии», захватив с собой Эндо, чтобы усыпить бдительность команды. Здесь их приближение было замечено, и все были подготовлены к появлению гостей. Эндо сказал, что им нужно видеть Блевинса. Капитан с женой и офицеры обедали; пришельцы приставили пистолет к голове миссис Блевинс и потребовали, чтобы ее муж вызвал радиста. Когда венсеристы пришли на мостик, там был офицер Дженни. Он попытался сопротивляться, но его стукнули пистолетом по голове. На том сопротивление на «Надии» было сломлено. Вторая лодка доставила на судно новых венсеристов, а катамаран с переодетыми в форму национальных гвардейцев боевиками, захватив с собой Эндо, отправился на «Ле Серкль». К тому времени, как Филипп связался по рации с двумя другими судами, те были уже захвачены, и радисты под дулами пистолетов ответили ему, что у них все замечательно.