— Это вы, старина?
— Я — это все еще я, молодой Таак, — сказал знакомый голос.
Насельник подплыл к нему. Если это был Валсеир, то он ничуть не сморщился, но сильно потемнел с того времени, как Фассин видел его в последний раз. Он потерял все свои живые амулеты и украшения, и теперь на нем были строго аскетические, почти монашеские желтые полуодеяния.
— Знак, что я послал, при вас?
Фассин протянул ему маленькую открытку. Насельник посмотрел на него, и его ободковая мантия покрылась рябью, обозначающей улыбку.
— Ну что, все никак не можете поверить? — Он вернул листок Фассину. — Смотрите не потеряйте. Как там Оазил? Насколько я понимаю, он нашел вас в доме и ваше появление здесь не случайно.
— Он в порядке. Немного эксцентричен, но в порядке.
Улыбка старого насельника продержалась еще немного, потом исчезла.
— А дом? Мои библиотеки?
— Они погружаются в глубины. То, что от них осталось.
— А что осталось?
— Кое-чего не хватает.
— Понимаю. Кабинет.
— А что с ним случилось?
— Тучетуннель стал слишком тяжел и пошел вниз. Пришлось мне отсоединить дом. Но сначала я забрал все из кабинета. А потом эта секция туннеля упала в глубины.
— А содержимое?
Старый насельник слегка вразвалил назад, отчего курившийся в тумане дымок немного задрожал.
— Вы все еще проверяете меня, Фассин Таак? Еще не готовы поверить в то, что я — это тот, кто, по-вашему, я и есть.
— А кто, по-моему, вы есть?
— Ваш — как я полагал — старый друг, Валсеир, некогда чоал, который ныне выступает как детомудрец и надеется получить конфирмацию от старших братьев, если только когда-нибудь перестанет скрываться. Как вы думаете, я когда-нибудь перестану скрываться, наблюдатель Таак?
— Все зависит от обстоятельств.
За спиной старого насельника продолжались гонки газовых клиперов, далеко обогнавших неторопливый дирижаблер. Экраны, получающие сигнал с ракетокамер, показывали действие крупным планом. Издали, сквозь открытые алмазные окна, в ложу доносились крики зрителей.
— А зачем вы вообще скрываетесь?
Насельник переключился на шепотосигнализацию.
«Затем, что я бегло познакомился с тем, что обменял у вас на экспрессионистские картины. Я прочел одно примечание в конце одного тома. А это напоминает мне о том, что я должен извиниться. В мои намерения вовсе не входило всучивать вам, как это получилось, три различных перевода одного тома вместо всех трех частей одной работы. Однако я прочел это примечание и пришел к выводу, что там идет речь об информации, за которую умирают и, без всякого сомнения, убивают. Поэтому я решил исчезнуть. Я стал мертвым».
— Извините, что не сразу поверил вам, Валсеир, — сказал Фассин, пододвигаясь к Валсеиру поближе и протягивая старому насельнику два манипулятора.
— Вы подозрительны до последнего, — вздохнул Валсеир, не обращая внимания на левый манипулятор и пожимая правый протянутой правой шпиндель-рукой. — Ну вот, так здороваются ваши одноплеменники. Теперь вы удовлетворены, наблюдатель Таак?
Фассин улыбнулся:
— Полностью. Рад вас снова видеть.
«Вы, вероятно, испытываете душевную боль. Я вам сочувствую».
«Я пытаюсь не слишком себе сочувствовать. А этому помогает дело, которое требует моего участия».
Фассин уже успел рассказать Валсеиру об атаке на Третью Ярость и клан Бантрабал. А Валсеир поведал Фассину о своем житье-бытье после их последней встречи — почти все это время его жизнь определялась насельническим списком, и притом в гораздо большей мере, чем жизнь Фассина вплоть до последних событий. Большую часть этого периода он скрывался, сперва инсценировав (с помощью Ксессайфа, капитана, которого Фассин видел только что мельком) свою гибель. Ксессайф был старый моряк, служивший на штормоборцах и клиперах, с коллекцией трофеев и медалей, весившей больше, чем он сам. Теперь он удалился на покой и вел более созерцательный образ жизни, довольствуясь тем, что время от времени становился у кормила дирижаблера, чтобы оставаться на сцене штормрегаты.
«А что требует вашего участия, наблюдатель Таак?»
«Я думаю, нам нужно найти третий том. Он все еще у вас?»
«Нет. Но в этой истории важен вовсе не сам третий том».
«А что же?»
«Примечание, короткое приложение».
«А оно у вас есть?»
«Нет».
«А вы знаете, где оно?»
«Нет».
«Тогда нам всем, говоря человеческим языком, может достаться во все дырки».
«Но я знаю, в каком направлении оно исчезло».
«Это уже кое-что».
«Вы согласны, что это может быть очень важно? Что без него нам „может достаться во все дырки“?»
«Ну, нам прекрасно может достаться во все дырки и с этим приложением, но без него, если кое-кто будет думать, что эта вещица существует, они сотворят страшные вещи с любым, кто станет на их пути или не окажется для них стопроцентно полезным. Ко мне приставили ирилейтку, полковника окулы, и она говорит, что над Наскероном целый флот кораблей Меркатории. Повод для их присутствия — забрать ее и меня, но подозреваю, что у них могут быть и другие цели».
«Военная интервенция?»
«В тот самый миг, когда они решат, что знают точно, где список».
«Тогда мы должны позаботиться о том, чтобы они этого не узнали. А я еще должен позаботиться о том, чтобы не дать моим соплеменникам повода считать меня самым страшным предателем за то, что вздумал передать вещь, имеющую отношение к известному предмету, инопланетным властям, даже при том, что исследования, мои собственные и многие другие, указывают: сведения, о которых идет речь, безнадежно устарели или вымышлены. Или и то и другое. Но я так или иначе должен кому-то сообщить, в каком направлении вести поиски, иначе мне придется остаться мертвым навсегда».
«Кажется, судьба уже решила: этот кто-то — я. И где же мне искать?»
«Так-так. Ну что ж. Должен вам кое-что объяснить. Когда я понял, о чем идет речь в примечании к первому тому, я, естественно, принялся искать третий том. То есть начал искать, проведя несколько дней в ужасе и бешенстве, понимая, что не по своей вине (если только не считать виной безобидную склонность к библиофилии) потенциально привел в действие силы, которые могут многое уничтожить, начиная с моей собственной жизни в счастье и довольстве. По завершении этого эпизода я занялся поисками и наконец обнаружил названный том. До этого у меня никогда не было столь веского повода проклинать мой неспешный способ составления каталогов. Искомое имело вид отдельной папки, хранившейся среди приложений. Я сам, поместив оригинал папки в сейфовый ларец, доставил его моему другу и собрату-коллекционеру в городе Дейлте, что в Южной полярной области, и попросил его, не открывая ларца, сохранить этот материал для меня. В случае моей смерти он тоже должен был передать ларец кому-нибудь не менее надежному, кто не стал бы его открывать. Член семьи или кто-нибудь другой, заслуживающий доверия, должен был появиться в надлежащее время, имея при себе открытку с определенным изображением. Ту самую, которая теперь у вас. Предъявитель открытки и должен был получить ларец».