Book.

И это было только начало. Он почесал голову. Слишком много длинных слов. А ведь это даже не взрослопедия. Может, ему следовало поискать сайт для детей помладше.

Они пошли на посадку. Ух ты! Фассин даже не заметил, что они так близко от земли. Пустыня была усеяна самолетами разных размеров, многие были в воздухе. Народу тоже собралось много.

Они спустились по трапу и пошли по песку, хотя многие оставались в своих самолетах. Ему пришлось снова ехать на плечах дядюшки Словиуса.

Чуть вдалеке в центре большого круга располагалась башня со здоровенным шаром наверху. Там-то и была плохая машина, которую обнаружила в горной пещере и поймала Цессория. (Цессория и Люстралии ловили плохие машины. Он несколько раз пытался посмотреть «Патруль Люстралиев», но это было кино для стариков — сплошные разговоры да поцелуи.)

Плохой машине в шарике на верхушке большой башни позволили произнести речь, но в этой речи оказалось слишком много длинных слов. Ему стало скучно, к тому же тут было так жарко. Ни одной игрушки! Дядюшка Словиус два раза сказал ему: «Цыц!» Он даже немного устал делать вид, что душит дядюшку Словиуса, обхватывая его шею ногами, чтобы отомстить ему за это двойное «Цыц!», но дядюшка Словиус, казалось, даже не замечал его усилий. Мама и папа продолжали свой тихий разговор, закатывая глаза и тряся головами — они это все время делали. Двоюродный дедушка Фимендер и две старушки-подружки остались в самолете.

Люстралии в самолете (люди и вуль, похожий на большую серую летучую мышь) сказали какие-то слова, потом наконец пришло время и плохую машину убили, но даже и это было неинтересно — шарик на вершине башни покраснел, из него пошел густой дым, а потом Фассин увидел сильную яркую вспышку, хотя вовсе не такую уж сильную и яркую, потом раздался грохот, и вниз посыпались осколки, и еще пошел дым, некоторые радостно закричали, но большинство помалкивали, только эхо отдалось в горах.

Когда они вернулись в самолет, у двоюродного дедушки Фимендера были красные глаза, и он сказал, что, по его мнению, только что было совершено страшное преступление.

— А, молодой Таак. Ну-ка объясни-ка ты мне, что это за глупые разговоры о невозможности совершать экспедиции надлежащим образом; под надлежащим я, конечно же, имею в виду дистанционный метод.

Браам Гансерел, главный наблюдатель клана Тондерон, а потому и самый главный наблюдатель из всех (и будущий клановый тесть Фассина), был высок, худ, с гривой седых волос. Он выглядел моложе своих лет, но если как следует прикинуть, то ему перевалило за тысячу семьсот. У него были резкие, угловатые черты лица, большой нос, бледно-восковая, прозрачная кожа, а пальцы и кисти — длинные, хрупкие на вид. Он обычно ходил и стоял, выпятив грудь и закинув назад голову, словно давным-давно поклялся не выглядеть в старости сутулым и зашел слишком далеко в другом направлении. Из-за этой смешной привычки голова его сидела на шее под таким углом, что на тех, с кем он разговаривал и кому выговаривал, ему приходилось смотреть поверх своего великолепного, монументального носа. В руках он держал две длинные, отливающие черным блеском палки, словно только что вернулся с наимоднейших горнолыжных трасс или собирался туда отправиться.

С этими длинными, связанными в пучок волосами, бледной кожей и простыми, но изящного покроя наблюдательскими одеяниями (черные обмотки, панталоны, длиннополый пиджак) он выглядел вызывающе хрупким, милым стариком, важным до умопомрачения и деспотичным, словно некое верховное божество.

Он ворвался в столовую старшего офицерского состава тяжелого крейсера «Пиралис», стуча своими двумя палками и каблуками, в сопровождении полудюжины младших наблюдателей — и мужчины, и женщины, вид у всех мрачно-почтительный; замыкала шествие долговязая фигура улыбающегося Паггса Юрнвича, наблюдателя, в обучении которого участвовал Фассин, но который впоследствии провел меньше времени, чем Фассин, в медленно текущей реальности экспедиций, и теперь был старше и по внешности, и по прожитому времени.

— Главный наблюдатель, — сказал Фассин, встав и слегка (чтобы это не выглядело как поклон) кивнув головой.

Тяжелый крейсер доставлял их на Третью Ярость, низкоорбитальный спутник Наскерона, с которого они собирались отправляться в экспедицию либо все дистанционно, либо (если Фассину удастся настоять на своем) комбинируя дистанционный и прямой методы.

Браам Гансерел отказался лететь с высокими перегрузками (его годы и хрупкость исключали это), невзирая ни на какие э-костюмы, коконы жизнеобеспечения и противоударные гели, и потому корабль перемещался неторопливо, со стандартным одним «же», так что создавалась приблизительно двойная гравитация Глантина, чуть ниже силы тяжести на Сепекте. Но Браам Гансерел даже при этой стандартной перегрузке демонстративно, чтобы это ни для кого не осталось тайной, ходил, опираясь на обе свои палки. Однако в сложившихся обстоятельствах он полагал, что этой жертвы от него требуют долг и честь. Фассину показалось, что в таком виде Браам Гансерел напоминает вуля, вставшего на ходули.

— Так что скажешь? — спросил главный наблюдатель, остановившись перед Фассином. — Почему это ты отказываешься от дистанционной экспедиции, Фассин? Что с тобой случилось?

— Страх, сэр, — ответил ему Фассин.

— Страх?

Браам Гансерел, казалось, решил поставить эксперимент, можно ли закинуть голову еще дальше назад, — обнаружил, что можно, и там ее и оставил.

— Страх, что рядом с вами я буду выглядеть как довольно-таки средненький наблюдатель медленных.

Браам Гансерел прищурился и некоторое время разглядывал Фассина.

— Ты надо мной издеваешься, Фассин.

Фассин улыбнулся.

— У меня лучше получаются прямые экспедиции, Браам. Вы это знаете.

— Знаю, — сказал Гансерел.

Он повернулся с какой-то дерганой грацией и рухнул на диван, на котором перед его приходом сидел Фассин, слушая новости по экрану. Фассин тоже сел. Паггс уселся, облокотившись на одну руку, на ближайшем диване, а остальная свита Браама Гансерела расположилась поблизости в соответствии с непонятной постороннему иерархией.

Фассин кивнул Паггсу.

— Смотритель Юрнвич, — сказал он с улыбкой, официальным тоном, который — он надеялся — не будет воспринят Паггсом всерьез.

Паггс ухмыльнулся.

— Рад тебя видеть, Фасс.

Значит, с этим все было в порядке.

— Но мы должны делать это совместно, насколько я понимаю, — сказал Браам Гансерел, глядя перед собой на настенный экран, где без звука шли новости.

Показывали похороны чинов Навархии, погибших во время атаки на порт-орбиталище в подвижной точке либрации Сепекте. Гансерел уложил одну из своих палок на подлокотник дивана рядом с собой, а вторую не выпустил из рук. Он махнул ею в сторону экрана, и тот с готовностью снова превратился в голую стену. Столовая старшего офицерского состава тяжелого крейсера была просторной, с множеством вертикальных колонн и диагональных опор. Как и в остальных частях корабля, здесь было вполне комфортабельно по человеческим стандартам, хотя полковнику Хазеренс и приходилось довольствоваться каютой, довольно тесной для ирилейта. Ей предложили лететь на крейсере сопровождения, где ей было бы удобнее, но она отказалась.