— Просто потрясающе. Мы наелись вкуснейшей рыбы, всю ночь жгли костер, было так хорошо, спокойно… может, я и правда туристка?
— Он-то как, ничего? — спросила Джулия.
— Джу, даже очень! Только, к сожалению, совсем не моего типа.
— Ты вроде бы обветрилась?
Касси потрогала воспаленные щеки.
— Э-э… наверное, это от солнца.
— Ты выглядишь поздоровевшей. Или вроде того.
— Правда? — спросила она. — Ну, все-таки два дня на открытом воздухе, на солнце…
И у огня. И целая ночь объятий и поцелуев с усатым мужчиной. С мужчиной, которого, как ни жаль, уже не было рядом.
Билли вернулся из пожарного депо в разгар дня. Он прошел на кухню, бросил бланки на кухонную стойку и сел за стол. Из спальни доносились голоса Джулии, Клинта и Стефи — похоже было, что дети только что проснулись после дневного сна. Дети хохотали, визжали, его жена тормошила их, щекотала, напевала песенку и тоже смеялась. Кто-то запрыгал на кровати — конечно, Клинт. Билли беззвучно засмеялся. Вот живчик!
От нежности к ним у него сжалось горло. Джулия пугалась неожиданных беременностей, но была прекрасной матерью и женой. Она в самом деле рождена для этого. Даже когда бывало совсем туго, она заботилась о семье самозабвенно, как о единственном смысле всей своей жизни. Он не переоценивал своих заслуг, он редко бывал дома. Все тянула на себе Джулия, самая замечательная из женщин. Сильная, красивая, мудрая…
Билли только что провел два часа с консультантом Эрика и хотел поговорить с Джулией прежде, чем вернуться на работу. Этот парень заявил Билли, что его жена — гений, по его словам, она спасала семью от краха на два года дольше, чем представлялось возможным. Каждый день ложился на ее плечи непосильным бременем. Она уж точно заслуживала лучшего…
— Папочка! — завизжала Стефи, бросаясь к нему. — Папочка!
Билли едва не разрыдался от такого проявления любви. Он далеко не был уверен, что заслужил обожание детей. Что такого он делал для них в последнее время?
— Как, ты уже дома? — изумилась Джулия, выходя из спальни с охапкой грязной детской одежды в руках.
Билли чмокнул младшую дочь в щечку и, опустив ее на пол, нежно шлепнул. Она побежала в гостиную и запрыгала там на старом диване. Билли упер локти в колени, сцепил пальцы и сказал:
— Джу, нам надо поговорить.
— Господи! — воскликнула Джулия, глядя на него в смятении. — Тебя что, уволили?
Он выпрямился.
— Отнеси белье, детка, и возвращайся.
Она свалила вещи в прачечной и подошла к нему. Он ногой выдвинул стул из-за стола, и она села к нему лицом.
— Я встречался с консультантом по долгам, — сказал Билли. — Мне очень жаль, но кажется, мы дошли до последней черты. Новости не слишком хорошие.
— Что? — спросила она напряженно, затаив дыхание.
— В общем, все то же. Мы это давно знали, но боялись себе признаться. Мы не можем дольше платить по счетам. Нам придется заявить о банкротстве.
Как ни пыталась Джулия сохранить спокойствие, слезы все же навернулись ей на глаза. Но мужа она жалела больше, чем себя, — каково ему будет сказать об этом коллегам!
— Ох, Билли, — только и смогла выговорить она.
— Первое, что он сказал мне, — то, что ты просто чудо. — Билли мимолетно улыбнулся. — Он понять не мог, как ты столько времени сумела справляться. Наших доходов категорически не хватает. Баланс доходов и расходов у него после подсчетов получился такой же, как перед этим и у меня. И кроме того, даже пускай ты исхитрялась платить какие-то крохи по каждому счету, у нас не оставалось ничего в запасе. Совсем ничего.
Она стиснула губы.
— Мы потеряем дом? — прошептала она.
— Не думаю. Две неприкосновенные вещи — это дом и субсидия. Прости меня. Виноват только я один. Если бы я занялся этим раньше, то, может быть…
— Прекрати. — Она схватила его за руку. — Счетами занималась я и могла сама пойти к какому-нибудь консультанту. Я просто думала, что у нас есть хоть что-нибудь.
— Нет, мы ходили в банк. Дважды. И оба раза нам предлагали взять новую ссуду на оплату счетов, которые мы не могли оплачивать.
— И когда это все произойдет?
— Не знаю, — покачал он головой. — Он сказал, что в самом ближайшем будущем. Нам надо сходить к нему вместе, заполнить кое-какие бланки, а он свяжется со всеми кредиторами и узнает, не готовы ли они предложить какой-то компромисс. Он всегда делает это в самый последний момент. Он говорит — обычно если видит хоть малейшую возможность вытянуть бюджет, то помогает составить график выплат, который позволяет вывернуться. Но мы этот этап уже миновали. В нашей ситуации он или придет к какому-то соглашению с нашими кредиторами, или мы подаем официальное заявление. Вот такой расклад.
— Ну а потом?
— Мы переходим на наличные. Сможем покупать только все самое необходимое — еду, одежду, детские вещи. Но чтобы восстановить кредитоспособность, нам понадобится семь лет.
— Семь лет, — повторила она. — Это не навсегда…
— Видимо, так. Но наши обе машины вот-вот развалятся, а новый кредит на машину нам не получить. Будет непросто. — Он прижал ее руку к своей груди. — По крайней мере, со счетами покончено.
— Как это?
— Он позаботился, — пожал плечами Билли. — Вытащил из ящика две сотни баксов — сотня тебе, сотня мне. Ты будешь до конца недели покупать еду, мне нужно двадцать пять на бензин и питание в депо, а потом он ссудит нам еще, пока не будет принято окончательное решение. Конечно, потом мы вернем, когда все утрясется. Пока от нас требуется заполнить формуляры. Потом надо еще раз прийти, в четверг. Заполняй аккуратнее, Джулия, чтобы ничего не упустить.
— Что за формуляры?
— По затратам. Ты будешь заполнять по домашнему хозяйству — все от еды и одежды до дополнительных расходов, таких как лимонад и бутерброды для команды Джеффи. Сюда войдут и медицинские услуги, лекарства, школьные экскурсии, всякое такое. Но не пиши все самое дешевое. Он говорит, что ты и так экономила настолько, что не остается возможности сэкономить на чем-то еще. Пиши все расходы по обычным ценам. Еду нормальную — не только овсянку на ужин. Составь разумный список — пусть и без деликатесов. Если удастся что-то отложить, то останется запасец на следующий месяц. Ты за два дня с этим справишься?
— Конечно. Хотя придется поразмыслить. Я не уверена, что все точно знаю, как правило, я и у матери попрошайничаю.
— «Макдоналдс» запиши, два раза в месяц, — велел он. — Мне надоело, что мои дети на все просьбы слышат «нет». Их только наши с тобой матери и балуют. — Он взъерошил себе волосы. — Господи, как я подвел тебя, Джу! Я все время твердил, что все уладится. Ты, наверное, мечтаешь долбануть меня кирпичом по лбу.