– Так, значит…
– Разумеется! Но я не закончил. Я связан с сотнями других разумов, с разумными кораблями всех типов, одни из которых мои давние друзья, другие приятели, так сказать, по интересам или просто похожи на меня. Плюс – другие орбиты. Я имею одиннадцать персональных воплощений, перемещающихся в огромной галактике, также контактирующих с другими разумами, кораблями и орбитами. О том, как изменюсь я сам, когда эти мои близнецы вернутся и поделятся своим опытом, я могу только догадываться.
– Все это звучит…
– Кроме того, у меня есть и прямой обмен с другими разумами…
– …обворожительно. А теперь…
– Кроме того, существует множество подсистем и подсистемных комплексов, которые находятся в постоянном и плодотворном диалоге. Вот, например, в данный момент мне сообщают, что в течение этого часа в пещере под Буцаном рождается новый разум. А вот через одну из планетарных систем я вижу пару циклонов, которые обрушатся на Наратрадьян и создадут сильный атмосферный феномен, который будет иметь влияние на экосферу всех обитателей. А здесь, на Мэйсаке, например, я вижу серию лавин в горах Пилтангуон на Хилдрае. Вижу торнадо, мчащийся через саванны Шэбана на Акроуме, исчезающий остров в море Пича, лесной пожар на Молбене, сейш [17] , зарождающийся в реке Грейдинс, наводнение в Джунцре, сломанный деревянный дом в деревушке Ферл, две пары любовников, занимающихся сексом на вершине горы…
– Прекрасно, но…
– …Окути. А есть еще и дроны, и другие автоматы, способные непосредственно осуществлять быструю связь, плюс люди с имплантами и другие живые организмы, способные вступать в непосредственный контакт. Кроме того, существуют и миллионы аватаров, которые невидимо ходят меж людей, слушая и наблюдая…
– Так вы закончили?
– Да. Но только еще представьте себе следующее: весь объем информации, собираемый на всех собраниях, концертах, танцах, церемониях, вечеринках и обедах! Подумайте обо всех этих разговорах, идеях, остроумии!..
– О, я очень хорошо представляю себе и это дерьмо, и все прочее. Всю ту чушь, непоследовательность, эгоизм, осуждение всего и вся, утомительную тупость, жалкие попытки произвести впечатление, затеять интригу, мозги в маразме, недальновидность, непонимание, короче, все. Всю эту тоску окружающей повседневности, от которой и в малых-то дозах хочется повеситься!
– Это все мякина, Циллер. Я не обращаю на нее внимания. Я могу вежливо общаться с любым идиотом, и это не стоит мне совершенно никаких усилий. Это так же легко, как игнорировать всякую космическую мелочь, вроде планет, звезд и судов – всей этой пыли. Однако, говоря откровенно, ничего утомительного и скучного я здесь не вижу.
– Я не могу выразить, насколько я рад тому, что какой насыщенной жизнью вы живете, Хаб.
– Благодарю.
– А теперь можно немного поговорить обо мне?
– Сколько хотите.
– Мне приходят в голову ужасные мысли.
– И что это за мысли?
– Например, первое исполнение «Испытания светом».
– Ах, так вы уже придумали название своей симфонии!?
– Да.
– Я тут же дам знать кому нужно. Как только покажется упоминаемый мной ранее метеорит, мы включим подходящий лазер и начнем свое световое шоу, плюс танцы и всевозможные голографические эффекты.
– Да, да, я не сомневаюсь, что музыка будет сыграна в соответствующей обстановке и на должном уровне.
– О, Циллер, надеюсь. Вы понимаете, что все будет сделано превосходно и удовлетворит самый изысканный вкус. Финал как раз совпадет со временем появления звезды!
– Но я беспокоюсь отнюдь не об этом. Что касается симфонии, я уверен, все пройдет блестяще, но…
– Так в чем же дело?
– Ведь вы непременно собираетесь пригласить туда этого сукина сына Квилана?
– М-да….
– Вот и «м-да». Конечно! Я так и знал! Я так и чувствовал! Но я ведь никогда не давал своего разрешения на его переезд в Акьюм! Никого не интересует, что я думаю!
– Зато я скажу вам, что я думаю: не пригласить его будет совершенно неприлично. Концерт, возможно, будет последним культурным событием в этом году на целой Орбите!
– Что значит «возможно»?
– Определенно. Он уже вызывает огромный интерес. Даже такой вместительный зал, как Штульен, не в состоянии обеспечить местами всех желающих. Я вынужден объявить конкурс среди поклонников на звание самых знающих ваших поклонников и распространять билеты только таким образом. Для кого-то это станет событием всей жизни. За места уже началась драка. Это только одна сторона. Плюс – та аудитория, которая услышит вашу музыку в прямой трансляции – это тоже около десяти миллиардов! У меня у самого есть всего три билета! И, боюсь, ажиотаж таков, что придется оставить всего один!
– Вот вам и прекрасный повод не приглашать Квилана.
– Только вы и он – единственные челгрианцы здесь, Циллер. Вы известный композитор, а он почетный гость. Как я могу я не пригласить его?
– А так, что я просто не хочу этого.
– То есть вы намекаете, что в таком случае не придете сами?
– Именно так.
– Вы не будете дирижировать?
– Абсолютно точно.
– Но на первом исполнении вы всегда дирижировали!
– А в этот раз не буду. Не буду, если он будет приглашен.
– Но вы должны!
– Ничего я не должен.
– Но кто же тогда будет за пультом?
– Никто. Эта вещь вообще не нуждается в дирижере. Композитор встает за пульт лишь для того, чтобы удовлетворить собственные амбиции и поучаствовать в спектакле, а вовсе не для пользы дела.
– О, раньше вы говорили совсем другое. Вы говорили, что существуют нюансы, незапрограммированные тонкости, необычные решения, которые дирижер создает по вдохновению, как ответ на реакцию зала, а это требует сильной индивидуальности, анализа, быстрой реакции…
– Я морочил вам голову.
– Тогда вы казались гораздо более искренним.
– Ерунда. Дело лишь в том, что я не встану за пульт, если в зале будет это ничтожество, этот ублюдок. Меня вообще не будет поблизости! Я останусь дома или уеду куда-нибудь подальше.
– Это будет ужасным сюрпризом для всех собравшихся!