К императору они тоже относились по-разному. Йомонул смотрел на монархию с философских и прагматических позиций, тогда как Трафф был фанатично предан самому Никозару, а не трону. Каждый презирал убеждения другого.
И тем не менее Гурдже никак не предполагал, что они будут более-менее безразличны к нему и вцепятся друг другу в глотки. Он опять чувствовал себя слегка обманутым, потому что настоящей игры вновь не получилось. Единственным утешением было то, сколько яда вливали военачальники в свои ходы: это количество, бесспорно, впечатляло, хотя было губительным для обоих игроков, да и просто ненужным. Гурдже курсировал по доске, спокойно набирая очки, пока военные выясняли отношения. Он выигрывал, но не мог подавить чувства, что двое других получают от этой игры гораздо больше него. Он думал, что они воспользуются физической опцией, но сам Никозар запретил на этом этапе подобные вещи. Гурдже знал, что два игрока ненавидят друг друга и в то же время не хотят рисковать, боясь вылететь из военной иерархии.
Настал третий день игры на Доске начал. Гурдже во время ланча сидел перед настольным экраном. До конца перерыва оставалось еще несколько минут, и Гурдже в одиночестве смотрел репортаж о том, как блестяще идут дела у Ло Теньоса Крово в игре против Йомонула и Траффа. Тот, кто играл за Крово (только не он сам, — шеф разведки наотрез отказался участвовать в фальсификациях), блестяще подражал стилю верховника. Гурдже едва заметно улыбался, следя за новостями.
— Размышляете над своей грядущей победой, Жерно Гурдже? — спросил Хамин, опускаясь на стул с другой стороны стола.
Гурдже повернул экран к нему:
— Не рановато ли?
Старый лысый верховник, ехидно улыбаясь, впился глазами в экран.
— Гмм, вы так думаете? — Он протянул руку, выключил экран.
— В жизни многое меняется, Хамин.
— Вы правы, Гурдже, кое-что меняется. Но я думаю, ход этой игры останется неизменным. Йомонул и Трафф продолжат свою тактику — они будут игнорировать вас и изничтожать друг друга. Вы одержите победу.
— Ну что ж, — сказал Гурдже, глядя на погасший экран, — тогда Крово придется играть с Никозаром.
— Возможно. Мы сможем сфабриковать партию, чтобы дать информационное прикрытие этой игре. Но вы играть не должны.
— Не должен? — сказал Гурдже. — Мне казалось, я сделал все, о чем вы меня просили. Что еще от меня может требоваться?
— Отказаться играть против императора.
Гурдже заглянул в бледно-серые глаза верховника, оплетенные сетью морщинок. Они с таким же спокойствием ответили на его взгляд.
— В чем проблема, Хамин? Ведь я больше не представляю угрозы.
Хамин разгладил тонкую материю у себя на рукаве.
— Знаете, Гурдже, я ненавижу навязчивые идеи. Они такие прилипчивые. Верно? — Он улыбнулся. — Я начинаю волноваться за моего императора, Гурдже. Я знаю, как хочется ему доказать, что он по праву занимает свое место, что он достоин трона, на который взошел два года назад. Я уверен, именно это он и сделает, но я знаю, чего он хочет на самом деле — чего он всегда хотел: сыграть с Молсе и победить. Но это, конечно, теперь уже невозможно. Император умер, да здравствует император. Он восстает из пламени… Но мне думается, он видит в вас, Жерно Гурдже, старого Молсе и чувствует, что должен сыграть с вами, победить вас — инопланетянина, человека Культуры, мората, игрока. Не уверен, что это хорошая мысль. В этом нет необходимости. Так или иначе, вы все равно проиграете, не сомневаюсь, но… Как я уже сказал, навязчивые идеи меня беспокоят. Для всех будет лучше, если вы после этой игры объявите о своем отказе от дальнейшей борьбы.
— И значит, лишу Никозара возможности победить меня? — Гурдже с удивлением и любопытством посмотрел на верховника.
— Да. Пусть уж лучше чувствует, что ему еще есть что доказывать. Это не причинит ему никакого вреда.
— Я подумаю, — пообещал Гурдже.
Хамин несколько мгновений смотрел на него.
— Надеюсь, вы понимаете, насколько я откровенен с вами, Жерно Гурдже. Было бы прискорбно, если бы такая честность осталась без признания и вознаграждения.
Гурдже кивнул:
— Да, это было бы прискорбно.
Слуга-мужчина у дверей объявил, что игра должна вот-вот возобновиться.
— Прошу меня извинить, ректор, — сказал Гурдже, вставая. — Долг зовет.
Старый верховник не сводил с него взгляда.
— Будьте послушны долгу.
Гурдже замер, глядя сверху вниз на высохшего старика, потом повернулся и зашагал прочь.
Хамин вперился взглядом в темный экран перед собой, словно захваченный некоей увлекательной игрой, которую видел только он один.
Гурдже выиграл на Доске начал и Доске формы. Яростная борьба между Траффом и Йомонулом продолжалась. Вперед вырывался то один, то другой. На Доску становления Трафф перешел, набрав очков чуть больше, чем старший верховник. Гурдже сильно опережал обоих и был практически неуязвим, так что мог расслабиться в своих укрепленных пунктах и наблюдать за тотальной войной, развернувшейся вокруг него, а потом выйти и разделаться с истощенными силами победителя. Подобная тактика представлялась единственно справедливой и к тому же разумной. Пусть ребята развлекаются, а потом придет взрослый дядя, наведет порядок, спрячет разбросанные игрушки.
Но и это была неважная замена настоящей игре.
— Вы довольны или нет, господин Гурдже?
Звездный маршал Йомонул подошел к Гурдже в перерыве, пока Трафф консультировался с судьей. Гурдже стоял, задумчиво глядя на доску, и не заметил приближения верховника. Он с удивлением поднял глаза на стоящего перед ним маршала с морщинистым лицом: тот с легкой улыбкой смотрел на Гурдже из своей титаново-углеродной клетки. Ни один из военных до того не обращал на инопланетянина ни малейшего внимания.
— Тем, что обо мне забыли?
Верховник махнул оплетенной стержнями рукой, указывая на доску.
— Да, тем, что выигрыш дается так легко. Вы чего ищете — побед или решения трудных задач? — Маска из прутьев двигалась с каждым движением его челюсти.
— Мне нравится и то и другое, — признался Гурдже. — Я думал было поучаствовать в схватке в качестве третьей силы или войти в союз с кем-то… но то, что происходит, очень похоже на личную войну.
Пожилой верховник ухмыльнулся, голова-клетка легонько кивнула.
— Похоже, — сказал он. — Ваша тактика верна. На вашем месте я бы и дальше так продолжал.
— А вы? — спросил Гурдже. — Вам, кажется, теперь нелегко приходится.
Йомонул улыбнулся. Лицо-маска перекосилось даже при этом легком движении.
— Это лучшее время в моей жизни. И у меня в запасе есть еще несколько сюрпризов для этого щенка. И несколько трюков. Но я чувствую себя немного виноватым из-за того, что вы идете вперед с такой легкостью. Вы поставите всех нас в неловкое положение, если будете играть с Никозаром и выиграете.