– А мы-то, Топор, тебя уже заждались, – первый же удар, казалось, расколол его голову надвое.
– Э-э, Фан. Не перестарайся. Приказ был – доставить живым.
– А невредимым? – Казалось, рельефная поверхность армейского ботинка пересчитала все его ребра. Сколько их там? Раз, два, три…
Что это? Кровь? Чья? Его или… – Топоров, ворочаясь, ощупывал ткань на животе – то ли у себя, то ли у одного из десятка камуфляжных тел, по которым он отползал подальше, к стене.
«Вроде не моя», – пронеслось в сознании, моментально угасшем после второй встречи со шнуровкой ботинка, произведенной Ивановской текстильной фабрикой по заказу МО РФ в 2025 году.
– И какого хрена мы еще кормить его будем? – вопрошал Борисов трубку аппарата недавно налаженной линии связи.
– Ну, я бы и сам его с удовольствием шлепнул. – На том конце сделали паузу и уже вполголоса: – Но ты понимаешь, он единственный, кто знает того сбежавшего капитана в лицо.
– Так и не сбежал бы тот капитан, если б всех порешили. А ты все «Не стрелять, не стрелять».
– Да не понимаешь ты, Борисов. Это ж не просто там какой-то капитан. Это доверенное лицо самого Чучхайса.
– Ну, если самого рыжего, то…
– К тому же нам выгодно, чтобы кто-то выжил и, добравшись, рассказал своему начальству обо всем. Конечно, лучше б рядовой, но… Зато теперь не сунутся сюда.
– Ага. Или сунутся, но уже втрое против вчерашнего.
– Ну и повторим «теплый прием», только и всего. А по поводу Топорова… Через неделю в твою сторону мотопоезд будет с продуктами, патронами и прочим. Так на обратном пути его и забере… – в трубке затрещало.
«Ну вот, опять где-то коротнуло. Значит, опять Лешке по трассе бежать. А он у меня не спит который день. Мастер «золотые руки». Говорил я Генеральному, долго под землей все равно не высидим, людей из Москвы выводить надо. А он мне: пока сладковцев не уделаем, колонны смысла нет формировать, мол, прямо так, колоннами к себе в концлагерь и загонят. А сейчас что? Все равно народ терроризируют. С ближайших к ним станций почти весь запад аж до кольца драпанул. «Уделаем». Как их уделать, если у них новейшие вертолеты и бронетехника», – Борисов, вздохнув, нажал на звонок вызова дежурного.
– Серега, давай шуруй, буди Лешу, – потерев красные от недосыпа глаза, начальник «Авиамоторной» раскрыл потрепанный гроссбух и принялся, что называется, сводить концы с концами. Раз через неделю будет мотопоезд – значит, нужно успеть составить запрос на оружие и амуницию и определиться с излишками продуктов.
«Излишки, – Борисов горько усмехнулся. – Тьфу. «Продразверстка», «Продналог». Военный коммунизм какой-то. Дожили! Но все ж лучше, чем «рабовладельчество», как в «Раменках», – он отодвинул от себя тетрадку с пляшущими строчками и впервые, после операции в Перове, уронив голову на стол, погрузился в тревожный, до первого стука-звонка, сон.
Вторым выстрелом из «ОСВ-128» [34] перебило или заклинило левый трак. В любом случае уже начавшая сползать в кювет бээмпэшка, закрутилась на месте, и вести прицельный огонь из пулеметов стало невозможно.
Первым же выстрелом из крупнокалиберной снайперской винтовки, сделанной умельцами из Коврова, был убит Сотников. 12-миллиметровая бронебойная, с легкостью пробив бронелюк, разворотила грудь механика-водителя, и никем не управляемый броневик уверенно продолжил свой путь в сторону канавы. Заросшая бурьяном, она могла бы стать спасительным укрытием. Только укрывать было уже некого. Как и боялся Волохов, ураганный огонь сидящего в засаде противника разом смел с брони всех «пассажиров» БМП-4.
– Теперь кумулятивный заряд в борт, и все.
Но по броне продолжали стучать лишь пяти– и семимиллиметровые.
Значит, даже «Курганов» у них нет, он остановил кружащуюся в смертельном вальсе машину, добравшись до места механика-водителя.
Бросок, кувырок, бросок, кувырок. Хотя стреляли по ним как-то неумело, до канавы добрались семеро из девяти – работал снайпер. Замолчал автомат Назаренко. Канаву этот гад с «ОСВ» тоже простреливал. Рванули перебежками до стоящего неподалеку полуразрушенного дачного домика. Залегли внутри. Волохов огляделся вокруг. Не хватало Ерохина. Точно. Вон он лежит в неестественной позе, в трех метрах от поваленного забора.
– Самара, назад, – Волохов остановил рванувшегося к другу Самарина. – Ты что хочешь, чтобы он всех нас здесь по одному перебил? Отходим.
Домик буквально ходил ходуном. Летящие щепки и древесная труха так и норовили попасть в глаза. Выскользнув через террасу, они миновали еще четыре щитовых домика и сквозь разодранную сетку рабицы и остатки теплицы, петляя, добрались, наконец, до кирпичного остова некогда шикарного коттеджа. Стрельба поутихла. Слева и справа доносились только одиночные выстрелы, отрывистые команды, собачий лай и матюки. Их окружали.
Волохов, откинувшись на закопченную кирпичную стену, заряжал подствольник.
Хорошо хоть, Миху жена лесника согласилась взять. Душевная женщина. Мощная. Как она лихо его бойцов в оборот взяла. Не успели они оглядеться на лесной заимке, как глядь, Ерохин уже дрова рубит, Рассказов с Мамонтовым за водой идут, а Сотников, Мурыгин и Самарин капусту на борщ шинкуют. Прирожденный командир, да и только. Волохову Евсеича, мужа ее, даже жалко стало. Вот и Миха почувствовал, что не сладко ему придется, ни в какую не захотел оставаться. Царапался, кусался, чертенок.
– Что-то не к добру они затихли, – Волохов осматривал в монокуляр окружавшие их развалины, – ох, не к добру.
И точно. Только он закурил, как, рассекая со свистом воздух, слева, сзади, метрах в семи от наименее разрушенного угла коттеджа плюхнулась мина. Вторая разорвалась уже ближе, присыпав торчащий зад Брунькова землей вперемешку с какой-то ботвой. Решение нужно было принимать быстро, иначе перебьют их всех. Единственный выход – попытаться прорваться через два ряда дачных участков и начинающееся за ними поле в лес.
Когда шедший первым Мурыгин, перемахнув через забор, уже почти пересек соседние шесть соток, третья мина ударила в остатки крыши коттеджа, и сквозь грохот рушащихся конструкций по ушам резанул пронзительный крик Самарина.
– Самара-а-а-а! – Мамонтов бросился оттаскивать тяжелый конец балки, придавивший Самаре сразу обе ноги. В этот момент их и накрыла четвертая мина. Волохов, раненный осколком в плечо, поискал глазами Брунькова. Самый подходящий момент колоть его на предмет их задания. Если вообще это имело смысл. Подполковник, держась за горло и хрипя, оседал возле баньки. Водрузив с неожиданной для себя легкостью (все-таки около ста килограммов) драгоценный груз на плечо, Волохов рванулся вслед за Мурыгиным. Но вскоре кажущаяся легкость прошла. Бруньков с каждой секундой «набирал» килограмм за килограммом. Бушлат на простреленном плече на глазах набухал кровью.