Рамирес посмотрел на меня честными глазами, и только морщинка меж бровей выдавала, что ему неловко. Он, когда хмурился, выглядел даже еще моложе.
- Тебе это не мешает? - спросил он.
- Что?
Он глянул туда, где остались двое полисменов. Они продолжали лыбиться.
- Джейкс и Джармен.
- В смысле, их подначки?
Он кивнул.
- Когда я залепила Марксу поцелуй у них на глазах, я вроде как спровоцировала их на небольшие подначки. К тому же я сама начала, точнее, ты начал. - Я пожала плечами. - Это помогает спустить пар, что нам всем сейчас и надо.
- Мало кто из женщин смотрит на это так, - заметил Рамирес.
- А я и есть мало кто. Но если честно, то женщины не любят таких подначек, потому что мало кто из мужчин знает грань, где кончаются подначки и начинается приставание. Если бы я каждый день работала с мужчинами, я бы тоже была поосторожнее. Но это, слава Богу, не так, и я могу себе позволить иногда подойти к краю.
- И где у тебя край, Анита?
- Я всегда даю это понять, если кто за него заступит. На этот счет не волнуйся.
Я шагнула назад, оставив между нами дистанцию, которую мне хотелось сохранить.
- Ты на меня злишься? - удивился он.
Я улыбнулась краями губ:
- Поверьте мне, детектив, когда я на вас разозлюсь, у вас не останется никаких сомнений на этот счет.
- Детектив. Даже не Рамирес. Теперь я знаю, что чем-то тебя огорчил. Чем?
Я смотрела на него, в честное, открытое лицо.
- Почему ты мне не сказал, что Маркс обо мне говорил? Что говорил другим копам? Это же могло значить смертный приговор.
- Маркс никогда бы это не протолкнул, Анита.
- И все равно ты должен был мне сказать.
Он скорчил недоуменную гримасу, пожал плечами:
- Я понятия не имел, что это мой долг.
Я нахмурилась.
- Да, вряд ли это был твой долг. - И все равно его ответ мне не понравился.
Он снова тронул меня за руку, чуть-чуть.
- Я считал, что Марксу не добиться твоего ареста. И был прав. Разве этого мало?
- Мало.
Он опустил руку:
- И что хорошего было бы, если бы я тебе сказал? Ты бы зря беспокоилась.
- Мне не надо, чтобы ты защищал мои чувства. Мне нужно чувство, что я могу тебе доверять.
- И ты не доверяешь мне только потому, что я не передал тебе все, что говорил Маркс?
- Доверяю меньше, чем раньше.
Его лицо стало жестче от нарастающей в нем злости.
- А ты рассказала мне все, что случилось в "Лос дуэндос"? И ничего не утаила из беседы с Ники Бако?
Это уже не были добрые глаза. Это были глаза копа, холодные и проницательные.
Я потупилась, но заставила себя поднять глаза и выдержать его взгляд, хотя мне хотелось, понурив голову, сказать: да, блин, тут ты меня подловил. Когда меня загоняют в угол, я обычно злюсь. Но сейчас, глядя в его глубокие карие глаза, я не могла вызвать в себе праведного негодования. Может, мне стало недоставать моральных устоев. Да, наверное.
- Я никого там не убила, если ты об этом. - Обычный мой комментарий, но я особо на него не напирала.
- Я не об этом, и ты это знаешь, Анита. Что-то было свойское, почти интимное, в этом разговоре. Мы всего два дня как знакомы, но ведем себя так, будто знаем друг друга уже давно. И это меня нервировало. Обычно я так быстро не схожусь ни с людьми, ни с монстрами.
Но если бы даже передо мной стоял мой давнишний друг из полиции сержант Рудольф Сторр, я бы все равно соврала. Стоит Ники Бако учуять запах копов, он тут же уйдет в скорлупу и больше мне верить не будет. Такие люди не рискуют, когда речь идет о полиции.
- Бако знал, что вы с Ригби ждете у бара, Эрнандо. У него вся округа начинена магическими... - я пошевелила пальцами, подыскивая слово, - ...заклинаниями, оградами. Он знает, что происходит на улице. Если я вернусь с полицейской поддержкой, как бы далеко она ни осталась, он нам помогать не будет.
- А ты уверена, что он вообще будет помогать? - спросил Рамирес. - Может, он тебе голову морочит, хочет вытянуть из тебя, что тебе известно.
- Он боится, Эрнандо. Бако боится. А у меня такое чувство, что его трудно напугать.
- Только что ты мне сказала, что скрываешь информацию от сотрудников, расследующих убийства.
- Если ты на меня повесишь микрофон или будешь настаивать, чтобы со мной пошло прикрытие, Бако мы потеряем. И ты знаешь, что я права.
- Бако мы, может, и потеряем, но ты не права.
Было видно, что он снова злится. Я видала это злобное недовольство у других мужчин, которых знала дольше и ближе. Они злятся, что я не могу просто быть хорошей девочкой и играть по их правилам, быть такой, какой им хочется. И очень грустно было слышать эту нотку в голосе Рамиреса на третий день знакомства.
- Для меня сейчас самое важное - это прекратить убийства. Вот моя цель. Моя единственная цель. - Услышав свои слова, я тут же добавила: - И остаться в живых. Но помимо этого, у меня на уме ничего нет. Остановить преступников и уцелеть самой. Это очень упрощает жизнь, Эрнандо.
- Ты мне раньше говорила, что хочешь изменить свою жизнь, чтобы она вся не состояла из крови и ужаса. Если хочешь ее переменить, Анита, придется ее усложнять. И придется снова начать верить людям, действительно верить.
Я покачала головой:
- Спасибо, что использовал против меня минуты моей слабости. Я теперь вспомнила, почему не доверяю незнакомым.
Наконец-то я разозлилась сама. Приятное ощущение, потому что привычное. Если я смогу злиться и дальше, то не буду тогда так смущаться.
Он схватил меня за локоть, и на этот раз не вежливо. Не было больно, но я почувствовала его стискивающие пальцы. Впервые с момента нашего знакомства он позволил себе показать мне, что под мягкой оболочкой кроется жесткое ядро. Такую сердцевину нужно иметь или приобрести, чтобы служить в полиции. Без нее ты можешь работать, но не будешь преуспевать.
Я улыбнулась:
- А что дальше? Резиновые шланги и свет в глаза?
Хотелось перевести все в шутку, но непринужденных ноток в моем голосе не было. Мы теперь оба злились. Под улыбками и манерами скрывался характер каждого из нас. Посмотрим-ка, чей крепче.
Он заговорил тихо, тщательно подбирая слова - так делаю я, когда мне хочется сорваться и заорать.