Эти двое были даже внешне похожи, оба среднего роста, сухощавые, подвижные. Они и одевались примерно одинаково, просто потому, что им нравился один стиль одежды, что-то среднее между официальным и спортивным. Их резко отличал только цвет волос. Естественным образом и в компании и в кругах около компании их уже давно звали просто – Брюнет и Блондин.
Встреча началась далеко за полночь. Разговор был довольно тяжелый. Шеф, мужчина крупный и сильный, был откровенно возмущен нерасторопностью своих работников. Чрезвычайное происшествие не где-нибудь за океаном, а под носом, в городе, где их знает каждая собака, где находится их штаб-квартира – и они не в первых рядах.
Шеф слов не подбирал и выражался ну очень свободно. Хозяин кафе давно бы попросил его говорить потише, если бы эти трое не были одни. Но уже часа четыре, как прошло распоряжение об эвакуации всего квартала, окружающего гостиницу. Это были его последние клиенты в ближайшие день – два. Они уже покушали на хорошую сумму, неплохо выпили, и могли заказать что-нибудь еще на дорожку.
Действительно, шеф как раз махнул рукой и попросил себе еще двойную порцию коньяку. Подчиненные вежливо отказались.
– Значит, давайте договоримся так, – стал подводить итоги разговора шеф. – Сейчас вы бросите жребий, кому дальше топтать эту тему. Кто проиграет – сейчас же выберет себе другую тему сам. Хороших тем вокруг всегда навалом. В течение недели я хочу видеть на нашем канале настоящий сенсационный репортаж. Кто сделает – того проведу через Совет Директоров на свое место с Нового года. Я все равно решил на покой. Если за неделю ничего не родите, ну, значит, вы слабаки, а я старый дурень. Столько лет растил хрен знает кого. Тогда еще проще – я не просто уйду, а продам свою долю совладельцам, они давно уговаривают. Я-то все в независимость играл. А эти помоложе, попрактичнее. Они мечтают поиграть в большую политику, то есть выгодно лечь под правильную партию. Только тогда, сами понимаете, натащат они своих ставленников, может бесталанных, зато до дури преданных. Каждому под этот репортаж бросаю на корпоративную кредитную карту по двадцать тысяч евро. Если чувствуете, что не сделаете ничего пристойного – лучше не тратьте, вычту из зарплаты. Вопросы есть? Нет вопросов. Тогда бросайте.
Блондин вынул из кармана два евро, выбрал сторону с цифрой, бросил монетку, ловко поймал и открыл ладонь. Горячая свежая тема была его. Он довольно ухмыльнулся и спросил у шефа разрешения бежать. Тот спокойно сказал:
– Давай, беги, только не наглей по пути, а то споткнешься.
Брюнет после недолгого раздумья сказал шефу, что попробует раскрутить недавно мелькнувшую информацию о продаже тела как бы Христа.
– Слишком легко затихла эта история. И Ватикан молчит, чувствую, что тут что-то есть, – сказал он.
Шеф покрутил головой, но возражать не стал:
– Твой риск, твой выбор, действуй.
И этот побежал, понимая, что неделя для действительно крутого репортажа – это почти ничего.
Только теперь хозяин кафе разрешил себе подойти к столику поближе.
– Приноси уж всю бутылку, да присаживайся, старый приятель. Не думаю, что мы с тобой сейчас побежим в испуге по домам, – сказал ему гость.
Так и произошло. Они пригасили свет, чтобы не привлекать внимание, и не спеша, еще часа два вспоминали старых друзей и подруг.
Расставаясь, гость заплатил за все с лихвой и уже на пороге спросил:
– Ты-то, как думаешь, кого мне поставить из них на свое место?
Хозяин кафе сказал:
– Если хочешь, чтобы было больше прибыли, то Блондин пошустрее будет. Он парень способный. На многое способный. Ты меня понимаешь. А если хочешь сохранить лицо у канала, то ставь Брюнета. Он, когда с тобой разговаривает, в глаза смотрит.
Тем временем в самой гостинице, в комплексе на крыше, никто, естественно, не спал. Телевизионный экран, что висел в комнате у ребят, теперь был постоянно включен на одном из новостных каналов.
После того, как Феликс из их комнаты что-то взорвал, ребята сразу притихли. Он не сразу стал объяснять, что происходит, ушел опять из комнаты и вернулся минут через десять. По пути он захватил стоявшую у входа в комнату вторую сумку и поставил ее на стол под телевизионным экраном.
Из сумки Феликс достал небольшой, но тяжелый металлический конус, диаметром сантиметров в двадцать, на квадратном основании. Он что-то включил в основании, повернулся к лежащим ребятам и произнес речь:
– Эй, уроды, слушайте меня внимательно. Вот это сверху – боеголовка от снаряда, она со смертельным газом. Газ качественный, в великом рейхе барахла не делали. Много таких снарядов еще лежит около одного затопленного корабля в Гданьском заливе. Черные ныряльщики за скромную мзду достали мне пару снарядов. Я снял головку со снаряда, лететь ей никуда не нужно. Оболочку, когда придет час, разорвет смонтированное мной лично снизу вполне современное взрывное устройство. Предупреждаю сразу: при попытке взять это со стола, оно сработает. И со столом не советую двигать – тоже сработает. И на меня не советую бросаться – тоже сработает, я все предусмотрел. Так что лежите себе тихо и ждите. Если со мной договорятся – может и останетесь доживать свой уродский век. А если не договорятся – дружно похрипите немного, и все дела. Ты, медик, тоже все слышал? – Медбрат кивнул. – Тогда снимай свой халат и пропуск, чтобы не мешали, да смотри, ухаживай за уродами, они мне живые пока нужны.
И Феликс удалился в подсобку, из которой через минуту выкатилась в дверь одна из кроватей. Без слов стало понятно, что медбрату впредь придется располагаться на кухне.
Головка с газом выглядела очень натурально, это был явно не макет. Металл был старый и местами изъязвленный. По-видимому, это были следы коррозии от морской воды. Лежавший ближе всех парень из Турции сказал, что видит хорошо сохранившуюся небольшую надпись довольно мелкими буквами готическим шрифтом, похоже на название компании.
– А пониже вижу что-то вроде химической формулы. Формула напоминает бабочку. В центре бабочки буква Р, в смысле фосфор, а от нее в разные стороны идут четыре черточки. От каждой черточки еще какие-то химические символы. Слева вверху формула длиннее, снизу покороче, но буквы не прочитать. А справа точно сверху O, как кислород, а снизу F, как фтор.
После небольшой паузы откликнулся Индус. Темнокожий паренек с тонкими чертами лица говорил не спеша, с расстановкой, как бы немного отдыхая после каждой фразы.
– У меня мама пострадала в результате аварии на химзаводе. Она полгода после аварии жила, меня доносила, а потом умерла. А я вот такой получился, как русалка, ноги срослись напрочь. Так что на химию у меня пунктик с малолетства. Я в ней неплохо разбираюсь, читаю о ней все подряд. Думал, когда стану постарше – разработаю универсальное противоядие, чтобы у всех работников химзаводов с собой было в кармане на всякий случай. Судя по всему, в этой железке зарин. В любом случае, если буква Р в центре такой формулы-бабочки, это один из фосфорорганических ядов. Их тогда, в период второй мировой, примерно 20 тысяч тонн в год производилось. Названия разные – зарин, зоман, табун, а действие одинаковое. Это нервно-паралитические яды. Они блокируют у человека один очень важный фермент, который отвечает за передачу нервных импульсов. Грубо говоря, мышцы перестают управляться, человек не может дышать и все. Если в этой штуке такой газ, то дозы хватит, чтобы уложить нас за несколько секунд. А потом, по мере растекания газа, отключится вообще все живое в радиусе не меньше километра.