Вдруг Катя остановилась. «А почему я говорю, что забыла о ней? — поймала она себя на мысли. — Почему у меня такое чувство, словно о ней забывать нельзя? Да потому, что она — У-фим-це-ва! На „У“! Она будет следующей! Он начал с Ардашевой, потом Вальковская, да, Вальковская, а не Салахова, потом Напалкова… Лена не меняла фамилию, чисто журналистская черта… Потом следовал Мищенко, то есть Дима… Но он не в счет, он мужчина… Потом — Оля Уфимцева. Потом… потом — я. Катя Фомина. „Ф“. Последняя фамилия в нашем коротком списке. Больше убивать некого…»
Она снова стояла неподвижно и смотрела на окно. Дождь кончился, а мысли шли сплошным потоком, стучали в виски не хуже любого ливня: «Я уверена, что он убивает по списку… По списку в журнале французского языка. Именно французского языка, а не общего журнала. Потому что в общем журнале после Иры следовали фамилии на „Б“. Я помню Юльку Богуславскую, Быченко Динку… А после Лики до Лены — от „В“ до „Н“! Так было по крайней мере восемь фамилий! И вспоминать не надо… Нет, это именно французский журнал. Именно французский… Именно…»
Она вдруг бросилась в комнату, где спал Дима. Схватила его руку и сжала ее в своей. Дима ойкнул и подскочил:
— Кто?!
— Да я! Я! — Катя быстро зажгла светильник, и Дима сморщился, заморгал ресницами. Вид у него был заспанный и ошалелый.
— Господи, что еще?! Опять кошмар приснился?!
— Послушай, не сердись… Но эту ночь тебе суждено провести без сна! Потому что, если я тебе сейчас расскажу, до чего додумалась, ты и вправду больше не уснешь! — Катя присела рядом с ним. — Ты помнишь, как мы были записаны в журнале по французскому языку?! Ты же помнишь, какой у нас был странный порядок фамилий?
Дима посмотрел на нее совсем уже дико и моргнул в последний раз. Потом его черные глаза навыкате посерьезнели и перестали быть сонными.
— Представь себе — не помню… — ответил он, помолчав. — А что?
— А я думала — ты догадался, — разочарованно протянула она. — Вид у тебя был такой… А жаль. Потому что, если не одна я поняла это, значит, это действительно что-то значит…
— Да что поняла?
— Послушай… — Она пригнулась к нему и взволнованно зашептала, словно кто-то мог их подслушать: — Ардашева, Вальковская, Напалкова… Вот как шли фамилии! Одна за другой! И между ними ничего не было!
— То есть?
— Никаких других фамилий! Понимаешь, в общем журнале между ними были фамилии, и сколько хочешь, но именно в журнале по французскому — ничего… И убиты были они именно в такой последовательности!
— Боже мой… — Дима наконец встрепенулся. Он сел, нашарил на столике рядом с кроватью сигареты, закурил и снова уставился на Катю. — Ты это серьезно?
— Да что за вопрос — конечно, все так и было! При чем тут — серьезно?!
— Ты не возмущайся… Погоди, это надо обдумать… Если ты права…
— Я права!
— Ты всегда права… — заметил Дима и пыхнул сигаретой. — Но в таком случае ты раскрыла тайну…
— Вот и я так думаю! Пойми — кто-то, кто знал, как мы были записаны в журнале…
— Не торопись… — Дима сосредоточенно курил, и сигарета в его зубах сокращалась на глазах. Пепел падал прямо на постель, но он этого не замечал. — Тут главное — не торопиться… Иначе мы можем обвинить не того, кто нам нужен…
Но Катя не находила себе места, она расхаживала по комнате и думала вслух:
— Завтра я еду к следователю! Это необходимо ему сообщить! Можно молчать пока про мужа, но про журнал я ему скажу…
— Я тоже еду к следователю — подал голос Дима. — Я как-никак тоже был в этом списке…
— Да. — Катя остановилась и повернулась к нему. — Но тебе-то ничего не грозит!
— Почему это? — прищурился Дима. — Ты так уверена, что он не заинтересуется мной?
— Ты — мужчина!
— Ничего себе — аргумент… Нет, ты сама подумай — ты ведь сузила круг поисков… И если предположить, что подобное совпадение очередности — не случайность, тогда ему все равно, кто будет перед ним — мужчина или женщина! Главное — соблюдать очередность, убивать по нашему школьному списку! Вслед за Леной был я… Я теперь все вспомнил. Напалкова, Мищенко. — Он слегка поклонился. — Потом некая девушка с вечно опущенной головой…
— Оля Уфимцева… — нервно напомнила Катя. — Если она еще жива…
— Конечно, жива, ведь сейчас будет моя очередь! — обидчиво сказал Дима. — Не забывай — ты сама изменила принцип!
— А что он снимет с тебя?! Семейные трусы?! — возразила Катя. — Ты не забывай — он маньяк! Ему нужна женщина, женщина, понимаешь?! Он не просто убивает, он иногда насилует — это что?!
— Маньяк-бисексуал! — предположил Дима. — Только почему он вцепился в наш школьный журнал? Как-то это дико получается…
— Это получается, что он знал нас со школы! — возразила Катя. — И дикого тут ничего нет! Это вполне можно предположить… Нет, прав был следователь! Он всех нас знал, раз уж знал такие подробности, как наша очередность в журнале французского языка…
— Же сюи ля! — вдруг сказал Дима. — Нам надо говорить ему: «Же сюи ля!» Как Шороху. Он ведь делает нам перекличку…
Катя медленно подошла к нему и присела рядом на постель. Взяла его руку. Дима изумленно поднял брови:
— Что с тобой? У тебя такой вид, словно ты увидела привидение.
— Дай мне по голове… — попросила Катя, впрочем, не слишком горячо.
Дима проигнорировал это предложение и заглянул ей в лицо:
— Слушай, ты не в обмороке? Совсем белая… Может, тебе чего-нибудь дать?
— Я повторяю — дай мне по башке! — Катя глубоко вздохнула и отпустила его руку. — Шорох, Димка, Шорох! Это Шорох!
— Ты обалдела?!
— А кто же еще?! — Катя теперь говорила быстро и горячо. — И мне, именно мне надо было догадаться! Его нездоровое пристрастие к девочкам! Его любовь к нашим потным одежкам в раздевалке! Его вечные любезности, его щупальца!
— Что его? — переспросил потрясенный Дима.
— Щупальца! Его руки! Он всегда норовил пощупать за какое-нибудь место… И Лика! Лика! Единственная, кто был изнасилован перед смертью! А в школе именно ее он клеил больше всех!
— Нет, это бред… — Дима покачал головой, не сводя с Кати глаз. — Ты перенапряглась. Сперва у тебя твой муж — маньяк, потом Шорох — убийца… Надо как-то остыть и спокойно обдумать… Мне не кажется, что Шорох был способен на что-то подобное…
— А мне кажется! Я уверена!
— Господи, да почему именно он?! Почему не любой другой учитель, в конце концов?!
— Да почему-почему! Потому же, почему убивали не по списку в общем журнале, а по французскому списку! Потому что это Шорох!
— Знаешь что? — рассердился Дима. — Ты свою уверенность оставь пока при себе! Кто-то мог просто узнать, как мы были записаны, и тогда…