Там был Игорь. Катя замерла у двери, не решаясь ступить дальше. Игорь тоже замер со стаканом в руке. В стакане колыхался какой-то ярко-зеленый газированный напиток. Катя видела, как лопались на стенках пузырьки, как шел дымок от поверхности влаги. Наконец Игорь поставил стакан на стол. Она перевела дух и спросила:
— Как, ты здесь?
Больше ей ничего не пришло в голову, но Игорь, казалось, остался вполне удовлетворен таким приветствием.
Он кивнул:
— Да, как видишь… Да и ты здесь.
— И я здесь… — обреченно прошептала Катя, вошла в кухню и присела за стол. — Но послушай… Как же так?
— Да так. Меня отпустили.
— Нашли свидетелей?! — выпалила Катя. — Нашли?! Я была права — они нашлись!
Но ее встретил тяжелый взгляд Игоря. Она никогда бы не подумала, что эти знакомые зеленые глаза могут смотреть так тяжело. И замолчала. Зато заговорил он.
— Свидетели?! — переспросил он. В его голосе звучала то ли ярость, то ли презрение — презрение к ней, к Кате. — Нет, свидетели тут ни при чем.
— А… Что? — спросила она севшим голосом. «Он знает, — поняла она. — Я же сказала следователю, что видела его в автобусе. Он теперь знает, что я за ним следила».
— Что? Нет, ничего. Просто я не виноват.
Он выпил то, что было у него в стакане, поставил на плиту чайник, открыл холодильник и принялся доставать оттуда колбасу, сыр, холодное жаркое, банку шпрот, яблоки… Весь стол был уже уставлен едой, а он все доставал и доставал оттуда очередные банки и кастрюльки. Катя следила за ним молча.
— Меня просто отпустили… — Теперь он намазывал себе бутерброд. На хлеб ложились шпротины, кусочки сыра, помидоров, огурцов и прочие несочетаемые вещи. Он откусил от своего произведения и принялся жадно жевать. Потом откусил еще раз, проглотил целиком и запил кофе. Кофе стоял рядом — видимо, еще со вчерашнего дня. Он выпил его с удовольствием и наконец взглянул на Катю. — Меня отпустили, несмотря на то, что ты рассказала им про автобус.
— Да, я рассказала… Ты рассержен?
— Прекрасный вопрос. Нет, я не рассержен. Мне уже все равно. Если ты хотела окончательно втоптать меня в грязь — что ж, тебе это удалось…
— Не надо так, — попросила его Катя. — Дай мне что-нибудь выпить, пожалуйста…
— Выпей джина. Своего джина. — Он подчеркнул слово «своего».
Катя послушно налила себе джина и пригубила его. Она теперь совершенно не знала, как вести себя с мужем. В нем появилось что-то новое — видимо, результат ареста, смутно подумалось ей. Говорил он спокойно, и в его голосе уже не слышалось ни злобы, ни презрения. Одно спокойствие — почти без эмоций и интонаций.
— Ты за мной следила, я это понял. Только вот не понимаю — кто тебя надоумил?
Катя промолчала, и он сам себе ответил, глядя в потолок:
— Да что тут спрашивать — известно, кто надоумил. Ему это было выгодно — чтобы ты узнала сама… Ты меня видела? — Катя молчала. — Видела меня, — продолжал он. — Я понимаю, что ты как-то умудрилась изменить свою внешность, чтобы я тебя не узнал. Слежка по всем правилам, верно? Облегчить работу милиции, верно?
— Да нет же!
— Послушай… — Он криво усмехнулся. — Теперь не стоит врать. Я знаю, что ты хотела подставить меня. И тебе это удалось бы… Если бы они меня не отпустили.
— Так почему тебя все-таки отпустили? — Катя не поднимала на него глаз. Его упреки она решила пропустить мимо ушей — все равно ничего не докажешь.
Игорь снова усмехнулся:
— Не знаю. Просто извинились и отпустили. Мне ничего не сказали.
— Ладно. Теперь ты свободен. Чем думаешь заняться?
— Поесть, — сообщил Игорь. — А потом принять ванну и выспаться. И еще… Я хотел бы знать — почему ты здесь? Что, нелады с Димой?
— Все нормально. Просто приехала за вещами. — Кате хотелось плакать. — Я скоро уйду, не переживай… Я за тебя беспокоилась.
— Не надо было беспокоиться, все равно я был невиновен. Меня должны были отпустить рано или поздно. Никаких улик против меня.
— Мне следователь сказал иначе…
— Когда?
— Еще сегодня утром. И мне непонятно — что вдруг изменилось?! Еще сегодня утром я думала…
— Что я убил твоих подруг?
— Да. Он почти убедил меня в этом. А я, между прочим, защищала тебя, как могла… Но ты можешь мне не верить.
— Мне все равно — верить тебе или не верить. Теперь это не имеет никакого значения… Все в прошлом. Ты, может быть, и защищала меня… Я тебе благодарен. Что еще? Я должен упасть на колени и просить прощения?! Как я делал всю жизнь — даже когда и не был перед тобой ни в чем виноват?!
— Ты что-то выдумываешь. — Катя снова смотрела на него. — По твоим словам получается, что я тебя терроризировала…
— Да, так все и было.
— Объясни… Почему ты так считаешь? Мне кажется, я никогда не стесняла твоей свободы… Ты делал что хотел, ходил куда хотел, и я никогда тебя не обыскивала, как делают другие жены, не слушала твоих телефонных разговоров, не запрещала тебе встретиться с другом, если ты этого хотел… Ты просто не представляешь себе, какие бывают отношения в семьях… Иначе ты бы так не говорил…
Но ее слова не нашли должного отклика — Игорь спокойно жевал, как будто не слушая ее. Катя снова умолкла. Ей казалось, что она говорит с пустотой. Но он откликнулся:
— Милая ты моя! До чего ты проста и наивна! Не обыскивала меня. Спасибо тебе! Не слушала мои разговоры?! Не запрещала мне ничего?! Спасибо тебе, спасибо на веки вечные! И ты считаешь, что это делает тебя безупречной женой? Что это — предельная добродетель, которая только может быть у женщины?
— Я во всяком случае… — начала оскорбленная Катя, но он не дал ей договорить:
— Ты всего-навсего перечислила то, чего ты не делала. Что ж, это прекрасно. Но что ты делала?
— По-моему, все, что полагалось… Готовила, стирала, перепечатывала для тебя что-нибудь, если тебе это было нужно… В конце концов, зарабатывала деньги…
— А, деньги! Ты меня думала купить своими деньгами, своими продуктами, своей мебелью и шмотками?!
— Что ты говоришь?!
— То, что есть, то, что было! Ты считала, раз уж зарабатываешь — я не могу ни слова сказать на твои гулянки? Я должен терпеть, когда ты врешь, когда не ночуешь дома, когда он приезжает за тобой по утрам?!
— Мои гулянки… — Катя едва могла говорить от возмущения. — Да ты бы себя послушал со стороны! Да как ты можешь?! Разве ты не знаешь, с чего все началось? Сегодня я все узнала про тебя — все!
— Ах, как пышно ты это произносишь! Что — все?
— Про твоего ребенка, про Ирину и про тебя. Боже мой, разве этого мало?! Ведь Мишке три года! Я умею считать! Значит, по крайней мере четыре года ты гулял с Ирой! И ты мне рассказываешь про мои гулянки! Да это просто было ответом на твои собственные похождения! Тебе это никогда не приходило в голову?!