Следователь снова посмотрел в окно — с еще большей тоской, закурил очередную сигарету и виновато сказал:
— Прости, Леха, но мне правда некогда… Давай-ка лучше устрой мне встречу с Шаховым.
Эксперт только развел руками.
Шахова привезли через пятнадцать минут. За это время следователь успел сварить две чашки кофе. Из одной прихлебывал сам, другую поставил перед собой. Эксперт, который кофе в жизни не пил (он предпочитал водку), удивленно посмотрел на приятеля:
— Это кому?
— Ему.
— Шахову? Запрещаю. Он почти невменяем. Получишь в морду кипятком, и только. Убери эту гадость.
— Ничего. В морду-то получу я, а не ты. Сядь в углу, ладно? И не вмешивайся.
— Ты орангутанг, вот ты кто… — заметил эксперт. — А вот и наш красавец!
Шахов был в серой потертой пижаме — так одевали тех, кто сидел в судебном отделении психиатрической больницы. Больница была рядом с управлением, где обитал следователь, и при желании он мог бы беседовать с Шаховым каждый день. Однако такого желания у него не возникало. После заключения эксперта и перевода Шахова в больницу он встречался с ним в первый раз.
— Садитесь, — сказал следователь, глядя, как Шахов столбом стоит перед ним. — Садитесь же.
Он молча присел на стул — бочком к следователю. Смотрел себе под ноги, на затоптанный пол.
— Как вы себя чувствуете, Шахов?
— Плохо. Я спал.
— Можете спать — уже хорошо.
— Мне что-то вкололи… Это ужасно…
— Ничего особенного, просто успокаивающее, — заметил из своего угла эксперт. — Он совсем не мог спать.
— А вы могли бы? — спросил Шахов, не глядя в его сторону. — Послушайте, я никого не убивал! Поймите, я не мог бы убить! Просто не мог бы!
— Успокойтесь, — сказал следователь. — На эту тему мы уже с вами говорили. Тогда объясните мне, как к вам попали эти трусики?
— Я их не брал.
— Это не ваши?
— Не мои. Мне их подкинули. Вы подкинули во время обыска!
— Не говорите глупостей, Шахов, — примирительно заметил эксперт. — Отвечайте по существу.
— Я вас очень прошу, не надо так со мной говорить! Не надо! — Шахов вдруг опустил голову еще ниже, уткнувшись подбородком себе в грудь. Он молчал довольно долго, перед ним дымилась чашка остывающего кофе.
Следователь окликнул его:
— Шахов! Вы меня слышите? Выпейте кофе, я сварил специально для вас.
— Не надо мне вашего кофе.
— Не беспокойтесь. Это вас ни к чему не обязывает. Выпейте.
Шахов вдруг поднял голову, покосился на эксперта и прошептал следователю:
— Пусть он уйдет.
— Кто? Наш эксперт? Что вы имеете против? — удивился следователь.
— Пусть он сперва уйдет, потом я вам скажу… Иначе он снова скажет, что я сумасшедший.
Следователь посмотрел на эксперта таким взглядом, что тот окончательно обиделся и вышел, прикрыв за собой дверь. Тогда Шахов выпрямился и взял чашку с кофе. Его рука слегка дрожала, он пил сосредоточенно, мелкими торопливыми глотками. Следователь терпеливо ждал, глядя в окно.
Шахов допил кофе и поставил чашку на стол. Руки у него перестали дрожать, да и вид стал куда уверенней. Он вытер губы тыльной стороной ладони и проговорил:
— Я вам хотел сказать, только вам. Я не сумасшедший.
— Я это знаю.
— Знаете? Тогда почему вы допустили, чтобы надо мной так издевались?
— Над вами не издеваются. Вас обследуют.
— Этот человек… Ваш эксперт. Он же не врач, он коновал! Он прямо мне сказал, что я ненормальный!
— Он не мог вам так сказать. Наверное, он сказал что-то другое, а вы его неправильно поняли.
— Защищаете друг друга? — горько усмехнулся Шахов. — Что я слышал, то слышал. Но это не важно, в конце концов… Вы в самом деле думаете, что я убил этих трех девушек?
— Все факты против вас. Вы сами знаете. Если вы не сможете мне ничего объяснить, тогда я буду вынужден…
— Что объяснить?! Как попали ко мне эти трусики?! Я не знаю, повторяю вам! Но это не мои!
— Это не ваши, это тех трех женщин. Меня интересует, почему вы не сразу признали, что эти трусики не из вашей коллекции?
— Я был слишком подавлен тем, что вы нашли пакет… Вы бы тоже были подавлены и ничего не смогли бы сказать…
— Я бы не стал собирать подобной коллекции, — заметил следователь. — Но это не важно.
— Знаете… — Шахов говорил быстро, возбужденно, его глаза блуждали по лицу следователя, так что тому стало очень неуютно. — Знаете, я все обдумал… Кто-то мог проникнуть ко мне в квартиру…
— Каким образом? Зачем?
— Ах, я не знаю, каким образом! А зачем — это ясно. Чтобы подставить меня!
— Вы что же, думаете, это кто-то из ваших недругов по школе? Учительница, на которой вы не захотели жениться?
— Не знаю!
— Но откуда у ваших коллег могли взяться эти трусики? Вы понимаете, что они могли принадлежать только одному человеку — тому, кто убил…
— Ах, Господи! Но не мне же! Зачем мне было убивать моих учениц?!
«Эксперт знает зачем, — подумал следователь, глядя на Шахова. — Он выстроил целую теорию. Что-то там про маниакальный комплекс…» А вслух он сказал:
— Шахов, послушайте, если вы назовете нам имя той девушки, с которой у вас была назначена встреча днем восьмого мая, она даст нам показания. Может быть, у вас появится какое-то алиби. Пока вас может спасти только алиби. Но у вас его нет. Трусики были обнаружены среди вашей коллекции. Все против вас.
— Я не могу назвать эту девушку… — Шахов занервничал еще больше. — Не могу! Не надо! Если она еще и узнает, что мне приписывают убийство… Не могу! Не просите!
— А разве в школе еще не знают, что вам приписывают? — заметил следователь.
— А разве я говорил, что она из школы?
— Значит, не из школы?
— Нет же. О, я не могу больше… Я вас прошу! Это слишком!
— Шахов, я вас прошу по-человечески. Не губите себя. Это вас может спасти. Скажите, кто эта девушка, и, может быть…
— Нет! Нет! Нет! — Шахов внезапно начал кричать. — Мерзавцы! Вы меня топчете ногами, ногами! Я вас всех ненавижу! Мерзавцы! Сволочи! Негодяи!
Он кричал так громко, что в кабинет просунулась голова эксперта. Он быстро оценил ситуацию и вошел, шурша полами халата.
— Так, Шахов, кричать мы не будем. Кричать не надо.
Он положил руку на плечо Шахову, тот дернулся несколько раз, с ужасом посмотрел на эксперта и затих. Его трясло, следователь даже чувствовал эту дрожь через стол.