— И ты уже перестала страшиться нас, ma petite!
Голос звучал так осторожно, будто он нес чашу, до краев полную очень горячей жидкости, по очень крутой и узкой лестнице.
Я помотала головой, потом поняла, что он не видит, и сказала:
— Я не слишком-то смелая. Мне очень страшно. Страшно, что, если я это сделаю, обратно пути не будет, что я, быть может, морочу себе голову насчет выбора. Может, выбора нет, и давно уже нет. Но как бы мы ни решили постельный вопрос, я не могу допустить, чтобы мы все и дальше ходили с зияющими метафизическими ранами. Слишком многие увидят эту слабость и постараются ее использовать.
— Как эта тварь в Нью-Мексико, — сказал он таким осторожным голосом, какого я еще не слышала.
— Ага.
— Ты хочешь сказать, что сегодня ты согласна, чтобы мы все объединили метки, чтобы закрыть эти, как ты образно выразилась, раны?
— Если это не поставит под удар моих леопардов. И надо это сделать поскорее. Обидно будет, если мы примем великое решение, а кого-то из нас убьют, пока мы будем раскачиваться его выполнять.
Я услышала его вздох — вздох громадного облегчения.
— Ты представить себе не можешь, как долго я ждал, чтобы ты поняла.
— Ты мог мне сказать.
— Ты бы мне не поверила. Ты бы решила, что это хитрый прием подманить тебя поближе.
— Ты прав, я бы не поверила.
— Ричард тоже встретит нас в клубе?
Я секунду помолчала.
— Нет, я не буду ему звонить.
— А почему? Это проблема скорее оборотневая, чем вампирская.
— Ты сам знаешь почему.
— Ты боишься, что он слишком щепетилен и не сделает того, что надо, для спасения твоих леопардов.
— Да.
— Может быть, — согласился Жан-Клод.
— Ты хочешь мне сказать, чтобы я его позвала?
— Зачем я буду тебя просить звать моего главного соперника за твою нежность на этот маленький tete-a-tete? Это было бы глупо. Меня можно назвать по-разному, но вряд ли глупцом.
Что верно, то верно.
— Ладно, скажи мне, как проехать, и я встречаюсь с гобой в этом клубе.
— Прежде всего, ma petite,во что ты одета?
— Прости?
— Какая на тебе одежда, ma petite?
—Сейчас не до смеха. У нас нет времени...
— Вопрос был не праздный, ma petite.Чем быстрее ты ответишь, тем быстрее мы поедем.
Хотелось мне поспорить, но если Жан-Клод говорит, что имеет что-то в виду, то так оно и есть. Я ответила ему, во что одета.
— Ты меня удивляешь, ma petite.Еще чуть-чуть — и все будет хорошо.
— Что за чуть-чуть?
— Я бы предложил добавить к ансамблю сапоги. Те, что я тебе покупал, подойдут.
— Жан-Клод, я никуда не пойду на пятидюймовых каблуках. Я в них ногу сломаю.
— Я хотел, чтобы ты надевала эти сапоги только для меня, ma petite.Сейчас я имел в виду другие, с каблуками полегче, которые я тебе купил, когда ты сильно разозлилась на те.
Ах вот как.
— А зачем мне переобуваться?
— Затем, что ты, хотя и нежный цветок, но у тебя глаза полисмена, а потому лучше, если ты будешь в кожаных сапогах, а не в туфлях на каблуках. И еще лучше будет, если ты припомнишь, что пытаешься пройти по клубу как можно быстрее и незаметнее. Никто тебе не поможет искать твоих леопардов, если тебя примут за постороннего, тем более за полисмена.
— Пока что никто не принимал.
— Нет, но тебя принимают за что-то, что пахнет порохом и смертью. Постарайся сегодня выглядеть безобидно, ma petite,пока не придет время стать опасной.
— Я думала, что этот твой друг Нарцисс проведет нас.
— Он не мой друг, и я тебе уже сказал, что этот клуб — нейтральная территория. Нарцисс проследит, чтобы твоих котов не изувечили, но это все. И он не позволит тебе врываться к нему в заведение, как пресловутый слон в посудную лавку. Не позволит он также приводить с собой армию. Сам он предводитель гиен-оборотней, и другой армии у себя в заведении он не допустит. В этих стенах нет ни Ульфрика, ни Принца Города. Преимущества у тебя могут быть только те, что ты возьмешь с собой.
— У меня будет пистолет.
— Он не проведет тебя в верхние комнаты.
— А что проведет?
— Положись на меня, я найду способ.
Это мне совсем не понравилось:
— Почему, когда я прошу тебя о помощи, никогда не бывает так, чтобы можно было прибежать и сразу стрелять?
— А почему, ma petite,когда ты обходишься без меня, почти всегда получается так, что ты вбегаешь и стреляешь во все, что шевелится?
— Поняла.
— Какие приоритеты в нашей сегодняшней работе, ma petite?
Я поняла вопрос.
— Спасти моих леопардов.
— А если они пострадали?
— Тогда отомстить.
— Любой ценой?
— Нет. Главное — их вытащить. Месть — это дополнительная роскошь.
— Хорошо. А если один из них или оба погибли?
— Я не хочу, чтобы кто-то из нас попал в тюрьму. Но если и не сегодня, то придет день, и виновные умрут.
Я слушала свои слова и понимала, что говорю серьезно.
— В тебе нет милосердия, ma petite.
—Ты говоришь так, будто это плохо.
— Нет, я просто констатирую факт.
Я стояла с трубкой в руке, ожидая, что меня шокирует собственное предложение. Но этого не случилось.
— Я не хочу никого убивать, если без этого можно обойтись.
— Это не так, ma petite.
—Ладно. Если они убьют моих ребят, Я хочу, чтобы они заплатили собственной смертью. Но в Нью-Мексике я решила, что не хочу быть социопатом, и стараюсь действовать так, чтобы им не казаться. Так что давай не будет сегодня раздувать счет трупов.
— Как пожелаешь, — ответил он и добавил: — А ты действительно думаешь, что можешь изменить свою природу, просто пожелав ее изменить?
— Ты спрашиваешь, могу ли я перестать быть социопатом, поскольку я уже социопат?
Молчание, потом:
— Да, кажется, именно это я и спрашиваю.
— Не знаю. Но если я не оттащу себя от этого края, Жан-Клод, и поскорее, то возврата не будет.
— Я слышу в твоем голосе страх, ma petite.