Он встал, попытался размять ногу и вдруг со смешанным чувством удивления и ужаса увидел, что русский наемник сделал полшага назад и одновременно повернулся в сторону Штефана.
Все последующие события произошли как бы сами по себе. Штефан не только не контролировал свои действия — ему даже показалось, что его руки и ноги двигались вопреки его воле.
Трудно было понять, кто больше испугался в первый миг — Штефан или русский. Но как бы там ни было, наемник отреагировал поразительно быстро.
После секундного замешательства он резким движением попытался выхватить из-за пояса пистолет. Однако Штефан в этот самый миг сделал молниеносный шаг вперед и, убрав палец со спускового крючка, с невероятной силой ткнул наемника стволом пистолета под левый глаз.
Раздался сухой хруст. Штефан толком не понял, что это хрустнуло: то ли скула русского, то ли — судя по пульсирующей боли, охватившей всю руку Штефана до плеча, — его собственное запястье. В любом случае, результат этого удара был весьма впечатляющим.
Наемник уронил пистолет, который все же успел выхватить из-за пояса, схватился обеими руками за лицо и повалился на емкость. Грохот, который он при этом произвел, оказался еще сильнее, чем можно было себе представить.
Штефан, сделав еще один шаг вперед, ударом колена и локтя свалил русского на пол и невольно оказался между тремя остальными наемниками. Все по-прежнему происходило как бы само по себе, без малейшего контроля сознания Штефана: ему показалось, что его тащила за собой мощная лавина и он просто не мог ей противиться.
Он в мгновение ока проанализировал ситуацию, в которой оказался. Человек с раненой рукой находился слева от него на расстоянии около метра. Еще двое стояли чуть дальше, и тот из них, у кого был автомат, все еще держал в руках мобильный телефон. Впрочем, вряд ли это могло помешать ему — так же как и четвертому парню — выхватить оружие и нацелить его на Штефана. В первый момент Штефан, наверное, показался им призраком, возникшим прямо из воздуха, однако они наверняка не побоялись бы выпалить и по призраку.
Тем не менее Штефан оказался чуть проворнее их. Интуитивно определив слабое место в обороне противников, он метнулся влево и попытался вложить всю энергию своего броска в наносимый им еще один удар пистолетом. Этот мощный удар был нацелен на раненую руку русского. Не дожидаясь, когда, пронзительно вскрикнув от боли и тут же упав на колени, наемник полностью свалится на пол, Штефан молниеносно навел пистолет на человека с автоматом и в тот же миг осознал, что с этого момента удача покинула его. Он действовал быстро — даже намного быстрее, чем ожидал от себя, — но и его очередной противник был так же быстр. Кроме того, в подобных делах, когда речь шла о жизни и смерти, этот русский действовал как профессионал, а Штефан, в лучшем случае, — всего лишь как способный дилетант. Наемник уже бросил на пол мобильный телефон и обеими руками поднял свой автомат. Но в тот самый миг, когда ствол автомата уперся Штефану в живот, ствол пистолета Штефана коснулся лба русского.
Время остановилось. Это не было субъективным ощущением, продиктованным страхом. Нет! Штефан отчетливо чувствовал, что всякое движение в окружающей его вселенной на крошечный миг остановилось, словно огромная и мощная машина времени застопорилась на одно — бесконечно долгое — мгновение, прежде чем ее механизмы сумели измолоть в прах застрявший между их зубьями посторонний предмет.
А затем эти механизмы, восполнив потерянное мгновение резким рывком, стали вертеться дальше так же, как и всегда. Штефан, ужаснувшись, но как-то не по-настоящему, увидел, что его палец лежит на спусковом крючке пистолета, но и палец его противника тоже уже касается спускового крючка автомата. Штефан невольно задал себе вопрос: успеет ли он нажать на крючок, если русский выстрелит первым, и успеет ли это сделать русский, если первым выстрелит Штефан?
Но наемник не нажал на спусковой крючок. Оба противника оказались в классической патовой ситуации. Быть может, в мозгу у русского сейчас мелькнула та же мысль, что и у Штефана. А возможно, он просто почувствовал, что Штефан не станет стрелять.
Но действительно ли Штефан не собирался стрелять?
Краем глаза он заметил, что четвертый русский, выхватив свой пистолет, теперь целился в лицо Штефана с расстояния в каких-нибудь тридцать сантиметров. Однако Штефан ни на миг не отводил взгляда от глаз наемника, стоявшего перед ним.
— Дерьмовая ситуация, да? — спросил Штефан, не узнавая собственного голоса. Действительно, хотя в его голосе и прозвучали истерические нотки, он, тем не менее, показался Штефану уж слишком спокойным для такой отнюдь не спокойной обстановки. — Ты понимаешь, что я говорю?
Штефан не получил на свой вопрос никакого ответа, но это еще ничего не значило. Может, его противник просто предпочел промолчать. Пытаться говорить в подобной ситуации, очевидно, означало проявить слабость.
Тем не менее Штефан продолжал говорить:
— Мы сейчас можем либо одновременно друг друга прикончить, либо проверить, кто из нас более быстрый… а можем согласиться на ничью: вы позволяете нам уйти — и все остаются в живых.
Это было просто смешно. Хотя произнесенные Штефаном слова смог бы понять любой, кто хоть немного говорил по-немецки, они вполне могли показаться наивными и даже глупыми — пригодными разве что для какого-нибудь диалога в третьесортном телесериале, но не в реальной жизни. И потому единственное, что сейчас имело значение, — это то, что Штефан мог прочесть в глазах наемника.
А то, что он там увидел, сильно поразило его.
Во взгляде наемника не чувствовалось абсолютно никакого страха, как не чувствовалось там и уважения к тому оружию, ствол которого упирался ему прямо в лоб. Этот человек в самом деле был профессионалом. Ему, по-видимому, потребовалось не более секунды, чтобы оценить, кто стоит перед ним и чего от него можно ожидать. И он, к большому удивлению Штефана, по всей видимости, решил, что Штефан вполне способен вовремя нажать на спусковой крючок. Сам Штефан сильно сомневался в том, что способен на это, но отнюдь не собирался рассеивать заблуждения русского по этому поводу.
— Ну ладно, — сказал Штефан. — Не знаю, понимаете вы меня или нет, но если даже и нет, то можете, наверное, догадаться, что я намереваюсь сейчас сделать. Мы сейчас уйдем отсюда, и если вы попытаетесь нам помешать, то я лишу жизни как минимум одного из вас. Понятно?
Наемник, стоявший перед Штефаном, даже не шелохнулся, но что-то в его взгляде подсказало Штефану, что он все понял. Штефан молил Бога, чтобы это было именно так. Сейчас его жизнь зависела от правильности этого предположения.
— Бекки, ты можешь идти?
— Конечно, — ответила Ребекка.
Ее голос дрожал. В нем чувствовались такие невыносимые страдания, что Штефан невольно вздрогнул. Тем не менее он услышал, как она поднялась и взяла на руки Еву. Черт возьми, он мог слышать звуки, сопровождавшие ее малейшее движение!
— Иди к двери, — продолжил Штефан. — Только медленно.