Что-то начало происходить с освещенностью. Там, где только что были золотисто-желтые пятна света, поползли тени.
— Я велел Тому погасить лампы, — успокоил Могенса Грейвс, от взгляда которого не укрылось, как тот вздрогнул. — Они реагируют на свет. Думаю, он причиняет им боль. Их глаза очень восприимчивы.
Погасла вторая лампа, еще одна, еще, вот и предпоследняя. Темнота распространялась над ними валом густой черноты, и Могенсу почудилось, что даже луч последнего непогашенного фонаря, стоявшего прямо возле ног Грейвса, отступил под напором тьмы. Его сердце забилось сильнее, когда он приметил тень, материализовавшуюся перед ними. Хоть и знал, что это не кто иной, как Том, на короткое мгновение он увидел острые лисьи уши, сверкающие клыки и горящие красным глаза, не отрывавшие от него взгляда. Но и на сей раз это была лишь его фантазия, игравшая с ним злую шутку. Тем не менее сердце его выскакивало из груди, когда он последовал за Грейвсом, который поднял лампу и пошел вперед под защитой каменной плиты, служившей когда-то пьедесталом давно исчезнувшей статуи. Могенс сейчас был даже рад обступающей темноте, скрывавшей от других дрожание его рук. Во рту он почувствовал вкус страха. Он спрашивал себя, годится ли он на такого рода охоту.
Том присоединился к ним и в следующий момент шмыгнул дальше, прячась за соседним каменным блоком, повинуясь жесту Грейвса. И это действительно был Том. «А кто же еще?» — язвительно заметил внутренний голос Могенса, и тем не менее ему было трудно отделаться от впечатления, что лицо Тома вдруг стало жутким образом меняться, заостряясь и вытягиваясь и образуя слюнявую песью морду с пастью, полной острых клыков; кончики его пальцев полопались, и оттуда полезли смертоносные когти; а череп отращивал остроконечные уши и жесткую шерсть. Или это снова его воображение подсовывало ему картину того, что он увидит, если на самом деле столкнется нос к носу с одной из этих бестий?
— Оружие у тебя с собой? — спросил он Грейвса.
— Зачем? — удивился тот. — Нам надо взять упыря живьем.
— Твой научный порыв заслуживает всяческих похвал, — съязвил Могенс. — Но что, если тварь на это не согласна?
Грейвс движением головы показал на потолок:
— Эти сети от мастера, который вообще-то занимается тем, что поставляет оснащение охотникам на крупного зверя в Африке. Они настолько прочны, что могут укротить разъяренную гориллу.
— А если эти сильнее разъяренной гориллы?
— Тогда у нас возникнут проблемы, — усмехнулся Грейвс, но тут же успокоил, качая головой: — Не волнуйся Могенс. У меня есть кой-какой опыт с этими тварями. Они питаются падалью, а не охотятся за жертвой.
— Гиены тоже падальщики, однако они опасны.
— Обычно они не агрессивны, — настаивал Грейвс. — Выживание их вида зависит от того, чтобы никто не узнал об их существовании.
Могенс возражать не стал, но так выразительно посмотрел в сторону Тома, что Грейвс посчитал нужным объяснить:
— Его отец напал на них. Не забывай об этом. Даже самое миролюбивое животное будет защищаться, если на него нападают.
— А мать? — Могенс намеренно говорил тихим шепотом, чтобы Том его не слышал.
Но, кажется, это ему не совсем удалось, потому что Том повернул к ним голову и посмотрел на Могенса глазами, вдруг потемневшими от боли и гнева. Еще недавно Могенс задавался вопросом, годится ли он на такого рода кампании, а теперь вот задумался, не стоит ли скорректировать этот вопрос: годятся ли эти двое? Возможно, тот факт, что они явились без оружия, имел под собой совсем другую причину, не ту, что привел Грейвс.
Грейвс ответил на вопрос, выдержав долгую паузу, и ответ его не звучал слишком уверенно:
— Может быть, они защищали свою территорию.
— А Дженис? — горько спросил Могенс. — Там они тоже «защищали свою территорию»?
Грейвс, похоже, не знал, как вывернуться, и в конце концов спрятался за спасительное пожатие плечами.
— Мы здесь именно затем, чтобы ответить на этот вопрос. А теперь, пожалуйста, помолчи, чтобы не спугнуть их еще до того, как они появятся.
Нет, причина была не в этом, понял Могенс. Он хотел, чтобы Могенс замолк, потому что не желал продолжать эту тему. Может быть, потому, что знал куда меньше, чем хотел показать. А может, потому что знал об этом гораздо больше!
Грейвс снова протянул руку за фонарем и привернул фитиль. Свет отступил дальше под приступом тьмы и убывал до тех пор, пока не выцвел до блеклого желтого мерцания, которое не столько освещало, сколько подчеркивало черноту на своей границе. За ней крался страх.
Грейвс поднял руку, чтобы дать безмолвное распоряжение Тому. Было так темно, что Могенс не мог разобрать, что именно делал Том, но чуть погодя натянулся один из канатов, и он услышал повизгивающий ритмичный звук. Крышка последнего пока что закрытого ящика начала открываться. Противный сладковатый запах ударил Могенсу в нос, непривычный и в то же время странно знакомый, но прошло еще какое-то время, прежде чем Могенс действительно распознал его. Он невольно с отвращением втянул в себя воздух:
— Это же…
— А ты чего хотел? — оборвал его Грейвс тихим Шипом, который скорее напоминал шипение изготовившейся к нападению гремучей змеи. — Что мы приманим тварь бренными останками кошки мисс Пройслер? — Он гневно дернул головой. — Они питаются человечиной, Могенс!
— Но ты… ты… — Могенс растерял все слова от возмущения и замолчал.
И что такого он мог сказать, чего бы Грейвс не опроверг одним-единственным язвительным замечанием? И был бы прав. Грейвс в принципе ни разу не солгал ему. Совсем наоборот. Это он был тем, кто упрямо закрывал глаза на реальность.
Вот и сейчас то же самое, а все потому, что самое страшное еще не произошло, и это он должен бы знать. И он знал. Грейвс давно сообщил ему об этом. Только, как всегда, он просто не хотел этого знать.
Могенс еще с добрые полминуты беспомощно смотрел на Грейвса. Сладковатый трупный запах между тем усилился, и Могенс с бьющимся сердцем перегнулся через край ящика, чтобы бросить взгляд внутрь. Лучше бы он этого не делал! Как бы ни был слаб свет, глаза Могенса тем временем привыкли к полумраку настолько, что он мог видеть хотя бы на расстоянии нескольких шагов. И он увидел.
Хьямс выглядела совсем не так, как, по его представлению, должны выглядеть покойники. Она скорее казалась спящей. На шее зияла рваная рана, а прежде белоснежная блуза приобрела темный цвет. Однако Грейвсу, по крайней мере, хватило пиетета обтереть покойной лицо и закрыть глаза.
— Это… Хьямс, — промямлил Могенс. — Боже, Джонатан, это ты… ты… доктора Хьямс?..
— Я же говорил тебе, что нам нужна наживка, — холодно ответил Грейвс.
— Но Хьямс! — ахнул Могенс. — Ради Бога, Грейвс! Что ты наделал!
— Я ровным счетом ничего не делал, — резко возразил Грейвс, жестом давая Могенсу понять, чтобы тот снова присел и не выражался столь громко. — Доктор Хьямс погибла в результате несчастного случая, если ты еще помнишь.