Звуки из-за ворот доносились вроде даже и не слишком угрожающие. Деловито-уверенные. Словно непредставимых размеров Звери жили там своей звериной жизнью – без надрыва, без яростного рычания и дикого воя. Но совсем не хотелось оказаться вовне – среди источников этих звуков. Еще меньше хотелось пустить Зверей внутрь, сюда…
А перед воротами был алтарь. Простой куб из матово-черного камня. На алтаре лежал . Он не двигался – безвестные создатели снабдили алтарь невидимыми, но эффективными путами. Но говорить Царь мог.
И говорил.
Страшны были слова его…
Голос Царя гремит и сотрясает все вокруг. Четырехлетний ребенок не может издавать такие звуки – но издает.
– Ты пытаешься оспорить Предреченное, глупый Страж? Кто ты? – вопрошу я тебя, и не сможешь ты ответить. Ибо не знаешь имя свое! Ты носишь имя, будто ты жив, но ты мертв! Ты – мертвый сын давно мертвых отцов! И не тебе спорить с Предреченным! Выйдут Звери, и будет им дано вести войну со святыми и победить их! И люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть бежит их! И приидет царствие мое! Я, отворил Врата, и никто не сможет затворить их!
Оружие Стражей чуть подрагивает на левой ладони. Царь продолжает вещать. И слова его – не просто слова. Алтарь начинает дергаться и раскачиваться. Невидимые путы готовы лопнуть. Звуки из-за ворот становятся громче. Равнодушие из них уходит – слышится торжество. Но, может, это лишь кажется…
Адель бледна и напряжена. Руки ее выполняют пассы – быстрые, перетекающие из одного в другой, неразличимые глазом.
Царь Живых смолкает. И закрывает глаза.
Алтарь перестает раскачиваться. Из-за ворот рычание – разочарованное.
Адель отирает холодный пот со лба. Видно, насколько нелегко ей дались последние минуты.
– Убей его, Страж. – В голосе усталость, ничего больше. Иван медлит. Потому что не может понять – лгал Царь или нет. Дар молчит. Молчит, словно и нет его. Так же было с гадалкой. С мадам Клементиной.
Врата колеблются. Незваное и страшное готово прорвать тонкую мерцающую завесу.
Надо решать.
И он решает.
Рука поднимается.
Левая рука.
И – одновременно с этим подъемом – оружие Стражей удлиняется. Превращается в сверкающий меч, направленный острием вниз.
Меч срывается и падает.
Неотвратимо.
Безжалостно.
Ничто и никто не может остановить руку Стража, когда в ней оружие его.
Меч летит вниз.
В сердце Царя.
Гедонье. Пять лет назад.
Адель застонала. Застонала от боли. Не будь это так больно – даже для нее, – она бы по достоинству оценила старую выдумку Гедеона-Гавриила. Старец, казалось, предусмотрел все – в том числе и возможность того, что перенести оружие Стражей – запасное оружие Стражей – или даже стать его хранителем придется кому-либо, не способному ни увидеть, ни взять в руки Меч Господень.
Футляром, контейнером, сейфом для Меча служила Книга Гедеона. Но – несъемным футляром. Семь печатей запечатывали Книгу – и никто на земле не мог открыть ее. Никто на земле, и под землей, и на небе, и под небом – не мог… Снаружи, сверху – голоса. Крик Сидельникова – в катакомбы под Гедоньем доморощенный доктор Джонс не полез. Печати жгли руку небесным огнем, Адель застонала от боли.
Взяв Книгу, она пошла назад. И вверх.
Адель застонала.
Меч глубоко увяз в камне алтаря – по самое перекрестье. Рядом с Царем Живых.
Страж не может промахнуться, и никто не может остановить руку его. Никто, кроме Стража. Правая рука Ивана до сих пор сжимала запястье левой…
Он медленно, по одному, разогнул скрюченные пальцы. Поработал кистью, восстанавливая кровообращение.
За Вратами – торжествующий рев.
Царь Живых, сын Царя Мертвых, не открыл глаза. Лежал с мертвенно-спящим лицом. И был похож на самого обыкновенного четырехлетнего мальчика.
Мальчика Андрюшу.
Все изменилось.
Все не так стало вокруг.
Зеленая трава почернела и съежилась. Вокруг – кольцом, стеной встали кусты с багровыми листьями. Небо покраснело, и, кроме солнца, появилась на нем луна. Луна была как кровь.
Вокруг воронки и Врат плескалось море – стеклянное море, смешанное с огнем. Волны нависли, готовые поглотить. Врата ходили ходуном.
– Убей его, – мертвым голосом сказала Адель. – Убей, ибо сейчас станет поздно. Если хочешь, Страж, – убей первым ударом меня, а вторым – Царя. Я согласна заплатить такую цену.
Она не лгала.
– Я прошу: оставь меня одного, – сказал Иван. – Ненадолго. Я должен все решить сам. Адель исчезла.
Ничего решить он не успел.
Ветви кустов не трещали, листья не шуршали. Кусты даже не раздвигались беззвучно. Человек прошел сквозь них. Или наоборот – ветви и листья прошли сквозь приближающегося к Ивану человека.
Был он высок и статен, и одежды его сверкали. Умиротворенное лицо его… Лицо его вызывало желание преклонить колени – не больше и не меньше.
Иван остался стоять.
– Трудный выбор? – спросил человек, не тратя время на приветствия. – Но никто его за тебя не сделает, Страж. Очень тяжело порой выбирать… Мой совет – выбирай всегда меньшее Зло…
Голос человека был благозвучным. И, как и лицо, – умиротворенным. Но – ни лжи, ни истины в его словах не было. Дар молчал.
А не пошел бы ты со своими советами… обратно в кусты. Иван подумал это про себя, не решаясь произнести вслух. Но человек, очевидно, владел даром телепатии.
– Я уйду. Но выбор останется. Надеюсь – ты не ошибешься. Не хочется терять этот мир, слишком много вложил я в него…
И он исчез. Растаял в кустах.
От торжествующего и яростного воя за воротами у Ивана заложило уши. А не взять ли меч и не прогуляться туда? – подумал Иван. Так ли страшны эти Звери, как все о них толкуют?
Особого энтузиазма идея не вызывала.
И воплотить ее он не успел.
Адель была послана в этот мир побеждать. Она не признавала поражений.
Даже окончательного – смерти – не признавала. Только Победа! Она была Воином.
Адель ринулась в атаку. В последнюю атаку – дабы использовать последний шанс. Живым из такой атаки не вернулся бы никто… И хотела она одного – пасть, победив.
Адель-Лучница была Воином.
Его левая рука потянулась к мечу. Потянулась уверенным движением. Иван закусил губу – до боли, до крови – и остановил руку. Это было не его движение. Чужое присутствие ощутил он в своем разуме. И через секунду понял – чье.