...Последняя искра жизни тлела в левой руке. Рука медленно ползла к клапану нагрудного кармана. С третьей попытки он расстегнул застежку, с четвертой достал круглую алюминиевую тубу. Скрюченные болью пальцы чересчур сильно сдавили ее — пластиковая крышечка соскочила и исчезла в темноте.
Он запрокинул спасительный цилиндрик над провалом рта, не чувствуя, сколько капсул высыпалось — три? четыре? Затем, не в силах глотнуть, протолкнул их пальцем как можно глубже...
...Когда вернулась способность думать, боль еще не ушла, она накатывалась, как ленивые океанские волны на крохотный островок сознания, но это был уже отлив, доставляющий почти наслаждение...
Потом как будто неслышимый таймер сработал в глубине только что умиравшего тела. Человек в черном перекатился, встал на колени и несколько секунд простоял так, глубоко дыша. Нащупал на земле тубу и засунул обратно в карман; поднялся на ноги и пошатнулся, уже не от боли — убойная доза подействовала...
Но тело становилось чужим, приходилось контролировать даже самые простые движения. Внезапно он понял, что стал гораздо лучше видеть в темноте, но как-то искаженно, как бы через слой воды или толстое искривленное стекло. И все ночные звуки слышались отчетливей и раскатистей — казалось, к ушам приставили невидимые воронки-резонаторы.
Все было плохо. Все было отвратительно, все планы и расчеты столь острого приступа не предусматривали... С такой силой его прихватило впервые. Но все когда-то случается впервые, и предположить это стоило.
...Щебенка сыпалась почти неслышно в мешок из прочного двойного брезента, два наполненных стояли рядом. Ладони и пальцы после дозы потеряли чувствительность, он почти не ощущал резкую угловатость щебня. Долго возился, завязывая непослушную кожаную тесемку; попробовал поднять — чувство веса тоже исказилось, но он решил, что килограммов тридцать мешок весит.
"Не хватает для полного счастья недогрузить противовес, — подумал он мрачно. — Или повиснуть на полпути из-за заклинившего блока... То, за чем пришел, так или иначе сделаю... Но хочется сделать красиво..."
Он оставил мешки в густой тени кустов, росших у щебеночной кучи, и бесшумно двинулся дальше, набрав две полные пригоршни камней не слишком больших и не слишком мелких. Мимолетно пожалел, что не запасся рогаткой. Он отличался твердой рукой и надежным глазомером, но...
Погасить, как планировалось, одним метким броском фонарь, освещавший волейбольную площадку и росшую рядом гигантскую сосну, — сейчас, в искаженном мире, — казалось делом проблематичным.
«Погашу со второй попытки, — мрачно подумал он. — Или с десятой».
Ночь. Комната Астраханцевой
Посиделки — так называет это Ленка. Для некоторых — полежалки. Все как в прошлый раз. Лишь другой состав действующих лиц и сильнее запах анаши — теперь можно всё.
Нет спиртного, но на столе несколько тонюсеньких пластиковых шприцев, теоретически одноразовых. Нет Пробиркина — не вернулся из больницы. Нет Клайда — в финале прошлых посиделок он вусмерть разругался с Ленкой... Из-за пустяка, по пьянке, дело обычное, через неделю — она уверена — помирятся. Нет Жоржика — выказал солидарность с приятелем. А может заблудился в иллюзорных дебрях своего солипсизма...
Взамен — новые лица, новые умные разговоры. Вместо песен под гитару подвывает древний кассетник. Парочка в темном углу, похоже, не ограничивается поцелуями и объятьями — проводит практический зачет по полному тантрическому курсу. Никто не обращает внимания — сегодня можно все.
Глубокой ночью посиделки гаснут сами собой. Гости исчезают — не выходят, дверь комнаты неподвижна — просто исчезают. Дематериализуются. Или так кажется Астраханцевой — она причастилась одноразовых даров. Чуть-чуть, осторожно, детской дозой, больше по необходимости, для общей темы с практикующими сию забаву творческими людьми...
Нормально, через выход, удаляется только восставшая из угла тантрическая парочка. Это Масик с бессмысленным лицом и Кирилл Ященко по прозвищу Слон. На лице Слона легкая скука.
Ленка одна. Чего-то хочет и не понимает — чего. Потом решает, что поняла, и проходит насквозь не то стенку, не то дверь — материализуется в полутемном коридоре БАМа. Лампочка над дверью санузла — плод экономии завхоза Обушко. Мерцает своими пятнадцатью свечами, как желтый карлик в далекой галактике. Астраханцева плывет к ней сквозь бескрайний космос.
На пути — черная дыра. Человек с незнакомым лицом, весь в черном. Но тряпка в руке белая — надвигается, наползает, разрастается во весь горизонт. Резкий запах.
Вселенная для Ленки гаснет.
Тварь нападает неожиданно — стремительная, всеуничтожающая молния ударяет из переливающихся сплетений. Ни молекулы вещества в твари нет — лишь клубок чистой энергии с глубоко упрятанной внутри искрой разума...
Атака не похожа на предыдущие, достаточно случайные наскоки бездумных и голодных пожирателей — сокрушительный удар нацелен именно на Пронзающего.
Внезапность нападения не играет никакой роли. У НЕГО нет хорошей реакции, ОН её — скорость реакции — не имеет, мысль и действие у Огнеглазого всегда едины. Но тварь сильна, очень сильна...
ОН выдерживает убийственный удар, выдерживает и сжимает, сдавливает направленные на НЕГО разрушительные клинья. Выворачивает их и направляет атакующую мощь обратно, заключив тварь в непробиваемый кокон своей энергии...
Она живуча, и собственное развернутое назад оружие ранило, но не убило ее. Тогда ОН пронзает ее коротким ударом снизу и еще сильнее сжимает в смертельном объятии агонизирующий клубок боли и ненависти...
...Тварь теперь мертва, и вокруг ничего не пострадало — так же пульсируют клубки мерцающих нитей, складываясь в бесконечный лабиринт. Вот только рядом с целью ЕГО поисков ничего подобного водиться просто не может... Или все гораздо хуже, чем представлялось поначалу.
ОН решительно двигается туда, откуда явилась тварь...
Князь Ста Имен смотрит на выжженное гнездо тварей. Зверь стоит рядом. Непонятно, как можно стоять там, где нет (не было, не будет) ничего твердого, но Базарга именно стоит.
«Я видел несколько похожих гнезд», - посылает ОН мысль зверю. — «Не оформившихся... Зародышей. Коконов. Вот, значит, что отсюда выходит. И — они несут в себе искру разума. Чьего? Кто-то играет против нас, Нерожденная Мать. Кто-то новый и странный...»
«Много странного появилось в Реальности, с тех пор как ушла ОНА», - соглашается зверь.
Огнеглазый отвечает после долгой паузы: «Когда ЕЕ не стало, я впервые почувствовал свободу. Никто не стоял за спиной, никто не шел следом, никто больше не делал так, что многие мои действия оборачивались чем-то совсем другим... И Миры содрогнулись от моей поступи. А потом...»