Он замолчал. После паузы спросил тревожно:
— Что случилось?
Света ответила вопросом на вопрос:
— Ты считаешь, что ничего не случилось? У нас в лагере, за последние несколько дней?
— Ну-у-у... Вроде ничего потустороннего не наблюдалось.
— А не потустороннего? Ты не заметил, что люди какими-то другими стали? Почти все. Ну, может, только ты не изменился, да еще Лешка... Хотя и он сегодня...
— Не знаю... Горловой действительно как с цепи сорвался.
— Ты его еще вчера не видел, после твоего отъезда. Володю едва не прибил, Степаныча уволил, — хотя прекрасно знает, что замену сейчас не найти. Вечером я Клару Ивановну встретила, его секретаршу, — плачет, тоже увольняться собирается... Говорит, начальник матом обложил — в жизни таких слов не слышала, и якобы чуть с кулаками не набросился... Может, конечно, и преувеличивает, но ты хоть раз что-либо нецензурное от Горлового слышал? Характер у него не ангельский, кто бы спорил, но в руках себя всегда держал. Да и другие... Дети куда чаще драться стали, вон у Ленки Астраханцевой в отряде почти все парни с синяками да шишками щеголяют и врут старательно — кто-то, мол, на лестнице споткнулся, кто-то о дверь ударился. Да и с самой Ленкой что-то не то творится...
Света замолчала, не желая дальше распространяться об изменениях в характере подруги. Зато Пробиркин с энтузиазмом подхватил тему.
— Слу-ушай... Точно! Я, когда сюда, в больницу, ехал, с Федор Палычем, — тогда как-то внимания не обратил, нога сильно болела. А ведь другим завхоз выглядел, не таким, как обычно. Раньше веселый был старичок, добродушный: байки травил всякие, шутки-прибаутки, бородатые анекдоты рассказывал... А тут как подменили. Мрачный, лицо злобное, в руль вцепился — аж суставы на руках побелели, будто задушить кого хочет... И про себя что-то бормочет, бубнит — неразборчивое, но слышно, что грозит кому-то. Со мной единственный раз за всю дорогу заговорил, и на странную какую-то тему. Про медвежьи капканы — где достать, да сколько стоить могут.
— Вот-вот. Если к каждому человеку внимательно присматриваться, изменения заметить можно. А в целом очень неприятная атмосфера в лагере. Как летним вечером перед грозой — вроде и небо еще чистое, а все равно чувствуешь: без бури не обойдется. И все живое чувствует — птицы не поют, насекомые прячутся. Ты заметил, кстати, что в субботу и воскресенье произошло? Обычно ведь родители к чадам с полными сумками снеди приезжают, с утра детей забирают под расписку — и на озеро. Устраивают пикнички-шашлычки с купаниями и загораниями до самого вечера. В полдник и ужин в столовой до четверти лишних порций оставалось, Горловой даже готовить поменьше приказал, чтобы потом не выбрасывать. А в этот уик-энд, наоборот, не хватило. К полднику все чада уже на местах были, по отрядам. Не заладился отдых на природе у их родителей. Почему? Погода стояла отличная, ни дождя, ни ветра.
— Может, как раз из-за этого? Жара знаешь как выматывает? В Южной Франции исследование проводили статистическое; выяснили — когда горячий ветер из Африки дует, люди нервными становятся, раздражительными, и процент преступлений и происшествий гораздо выше. Ничего сверхъестественного.
Света покачала головой:
— Жара без единого дождика уже больше месяца стоит. А началось всё буквально в последние дни. Кстати, о происшествиях. Тебе не кажется, что количество несчастных случаев в последнее время опровергает теорию вероятностей? Позавчера повариха Анна Васильевна супом обварилась — а не практикантка ведь какая-нибудь, тридцать лет у плиты стоит. Вчера — твоя нога и приступ у СВ, про который врач ничего толком сказать не мог...
Света помрачнела и прибавила после паузы:
— И сегодня ничего не сказали. Говорят... после вскрытия...
— Вскрытия??!!! — сорвался на крик Пробиркин. — Она что... она...
— Она умерла сегодня, на рассвете. Ты не знал?
— Откуда... Нам тут разве сообщают...
Доктор замолчал. По счастливому стечению обстоятельств ему еще не приходилось хоронить ни родителей, ни родственников, ни знакомых. Он с трудом мог представить, что СВ, вчера еще ходившей по лагерю своей чеканной поступью кремлевского курсанта, разговаривавшей — в том числе и с ним, Пробиркиным, — сегодня нет. И никогда уже не будет.
— За три предыдущих смены ни одного серьезного несчастного случая не было, — сказала Света. — А когда случайности идут одна за одной, это уже называется закономерностью.
— И в чем, по-твоему, причина?
— Это звучит дико, но мне кажется — причина в одном странном мальчике. В мальчике по имени Тамерлан.
И она стала рассказывать — с самого начала. С их первой встречи и с более чем странной реакции кота на присутствие мальчика... Света говорила, и ей казалось: звучат ее слова наивно и бездоказательно, Сергей ничему не поверит и попросту рассмеется...
Пробиркин не рассмеялся, слушал с серьезным, даже мрачноватым лицом.
И, похоже, поверил всему.
Солнечный погожий денек в начале осени — такую погоду называют в этих краях «индейским летом».
Люди стоят, сидят на пнях, прохаживаются, собираются в большие и маленькие кучки... Одеты все как на праздник — дочери первых здешних белых поселенцев, голландских фермеров, щеголяют в нарядных чепцах и в платьях с низкой талией, коротких и открывающих пухленькие рембрандтовские ножки; и, как ни странно, с юностью и полнокровным румянцем девушек вполне гармонируют украшения — старинные, серебряные, еще бабушками вывезенные из Саардама, два-три раза в год доставаемые из семейных сундуков.
Их отцы и кавалеры степенно покуривают короткие, изогнутые крючком трубки, и облачены в синие сюртуки старомодного покроя с двумя рядами начищенных медных пуговиц, в короткие панталоны, в бело-синие полосатые чулки и добротные башмаки с сияющими на солнце оловянными пряжками.
Англичане одеты попроще, в основном это люди простого звания и рискованных занятий — лесорубы, трапперы, торговцы огненной водой, бродящие по индейским территориям. Но и они принарядились.
Мелькают красные мундиры солдат — но не вызывают тревоги. Сейчас мир — недолгий, через несколько лет Новые Нидерланды будут захвачены неблагодарным Карлом Стюартом [5] . Но пока что эта земля пребывает под властью «их Светлостей Генеральных Штатов Голландии». И британцев тут врагами не считают — напротив, считают героем английского капитана Поллака, очищавшего берега Гудзона от остатков юнами, манна-хатта, ленапов и других ирокезских и алгонкинских племен. Капитан — молодой черноусый красавец — зачастую бывает персонажем девичьих снов юных пухлощеких голландок...