Он с трудом застегивал ремень с кобурой (черт! опять не проколол лишних дырочек...), когда рядом, за поворотом дороги, послышались два голоса. Один что-то доказывал, истерично и малоцензурно; другой, более низкий, возражал коротко и уверенно.
«Мать твою! Никак вышли прямо на меня, — подумал Вершинин. — Доездился по лесу... если они, то должно быть четверо... и четыре ствола, между прочим».
Вершинин скользнул в кусты, отделявшие его от обладателей голосов. Грузное тело двигалось легко, даже изящно — ни хруста, ни шороха. Хорошо смазанный затвор табельного «Макарова» передернулся почти бесшумно, досылая в ствол патрон.
Спорившие не шли, они стояли на дороге, на поросшем серым лесным мхом промежутке между двумя песчаными колеями. Оба с оружием, в непонятной униформе — не военной и не милицейской.
Вершинин взял на прицел ближнего. Одновременно торопливо повел взглядом вправо-влево: где еще двое? На видимом участке дороги никого не было.
Старшина снова уперся взглядом поверх ствола в темное пятно пота на спине противника. Тот как раз повернулся в его сторону, и...
И, вполголоса выругавшись, Вершинин поставил на предохранитель и опустил в кобуру пистолет.
«Ну и цирк, — подумал он, — надо же такому примерещиться. Не узнал орлят Горлового... Вот вышел бы фокус, если б я кого-нибудь из них... ведь видел, что автомат у него неправильный какой-то, игрушечный...»
Закинутый за спину «Калашников» второго парня, на игрушку похожий мало, Вершинин не разглядел.
10 августа, 11:30, ДОЛ «Варяг»
Рыжий боец дрался до последнего.
Он не мог издать ни звука, не мог двигаться — шаги кота после беспощадного удара Горлового оказались последними. Но изуродованное тело не желало сдаваться и умирать, сражаясь со смертью с той обреченной яростью, которая когда-то заставляла здоровенных псов убегать, поджав хвосты.
Кот прожил весь вечер и всю бесконечно-долгую ночь. Когда первые лучи восходящего солнца осветили отсыревшую, слипшуюся от росы рыжую шерсть, — по ней пробежала легкая дрожь. Чубайс был еще жив.
Когда наконец раздались знакомые шаги, он их не слышал, почувствовал только, как твердые, заскорузлые ладони бережно подняли его и осторожно перевернули. Кот последним усилием открыл глаза, глянул в синее небо, показавшееся отчего-то в этот миг красным, — и умер.
Помертвевшего лица Степаныча он уже не увидел.
...Звуки раздавались непривычные и странные, как собственный голос, впервые услышанный в магнитофонной записи; они царапали гортань и цеплялись за зубы:
— С-с-съэк-к-к-оном-м-м-м-мить... р-р-р-решил-л-л-ла... на в-в-в-вет-т-т-терин-н-наре, су-ука... — Последнее слово Степаныч произнес нараспев и почти не заикаясь.
Он поднялся с колен, на которых простоял сам не помнил сколько времени, осторожно поместил податливо-мягкое тело Чубайса за пазуху — голова безвольно свесилась наружу; неторопливо прошел за угол подсобки, высматривая в куче валявшегося там железного хлама подходящую трубу — сковырнуть замок.
10 августа, 11:30, штаб «Варяга»
Дронт неожиданно для себя вынырнул из красного кошмара. Мир вокруг вновь обрел нормальные цвета. Впрочем, совсем краснота не ушла, красного вокруг хватало...
Далеко отставив руку со стиснутой в ней ножовкой, Дронт, медленно пятясь, отступал от операционного стола. С пилы — и с руки тоже — густо капало красным. Его спина уперлась в натянутый под углом брезент, но он продолжил движение, все сильнее сгибаясь и наклоняя голову...
Через час люди в камуфляже найдут его, лежащего в позе эмбриона в углу палатки, обхватившего руками голову и негромко, но непрерывно поскуливающего...
10 августа, 11:30, лесная дорога
С Михой происходило нечто странное.
Давно смирившись с тем, что главный в их маленькой компании, бесспорно, Дронт, Миха никогда не пытался претендовать на большее, чем роль его верного напарника и оруженосца.
Но Дронт неожиданно вышел из игры (перегрелся на солнце, он просто перегрелся на солнце и у него пошла носом кровь, — успокаивал Миха сам себя), а Слон не предъявлял ни малейших претензий на лидерство. И Миха совершенно неожиданно для себя оказался в роли центрового, поскольку Укропа никто всерьез никогда не принимал.
Люди по-разному реагируют на подобные ситуации. Некоторые теряются, смущаются и допускают ошибки — глупые и непростительные ошибки, которых никогда не сделали бы на своем месте.
У других за спиной словно вырастают крылья, все проблемы кажутся легко решаемыми и цели быстро достижимыми — и иногда, действительно, всё им удается, к немалому удивлению окружающих. Чаще же они с треском падают, ломая шею себе и тем, кто имел неосторожность с ними связаться. Со стороны, впрочем, второй вариант гораздо зрелищнее...
...Миху распирали сила и уверенность, взявшиеся неизвестно откуда. Решение направиться в «Бригантину», высказанное спонтанно и необдуманно, стало казаться единственно правильным.
Миха не забыл, как стоял на коленях, стиснутый десятком рук, перед гадливо улыбающимся Налимом — но из этого воспоминания ушло чувство униженности и страха, остались только ненависть и уверенность, что теперь-то он сумеет отомстить. Теперь уже эта сука будет стоять перед ним на коленях, давясь кровавыми соплями, а он... Миха еще точно не знал, что именно сделает он, но мало гаденышу и его корешам не покажется. И никто, никакой поганый жирный мент, его не остановит...
Отчасти эту уверенность питал взятый у машины пистолет, надежно и удобно заткнутый за ремень, — Миха часто касался пальцами нагревшейся рубчатой рукояти, прикидывая, как в случае чего выдернет одним ковбойским жестом.
Но не оружие, совсем не оно, стало талисманом, наполнявшим Миху силой. Он сейчас не побоялся бы с голыми руками выйти на толпу «бриганов». Не как в памятной драке у дискотеки, когда деваться было некуда, — но напасть самому. И победить.
Миха знал, что победит непременно. Он не сомневался, что попадись им невесть каким чудом оказавшаяся в лесу куча кирпичей — и он не хуже любого супермена легко разрубит ребром ладони добрый десяток, не почувствовав боли. Так же легко будут ломаться под его руками кости врагов, не крепче же они кирпичей, в самом деле...
И все-таки это ощущение кипящей и фонтанирующей силы происходило извне, было заемным и чуждым. Личность прежнего Михи, не имевшая представления, что это значит: идти убивать кого-то — вдруг взбунтовалась, даже не на подсознательном уровне, а чисто на физиологическом — кишечник неожиданно скрутили жесточайшие спазмы...
...Агенты ФБР, МИ-6 и нашей национальной безопасности недаром предпочитают носить свои кольты и браунинги в подплечных кобурах. По крайней мере в кино, в реальной жизни Миха с бойцами невидимого фронта не встречался.