Чаще всего такие шалости сходили с рук, но порой торчащий из стены обломок перекрытия на неоднократно пройденном маршруте вдруг обрушивался под ногой очередного скалолаза… И мало кто из неудачников отделывался легкими травмами от падения на груды битого кирпича.
Иные из этих трагедий были очень странными.
Например, на памяти Кравцова погиб парень – не из их компании, лет на пять старше. Сорвался на глазах у сверстников, пытаясь освоить новый маршрут – на доступных участках стен чистых мест для автографов почти не осталось. Упал, ударился затылком, умер через полчаса, не приходя в сознание.
Немедленно начались строгие беседы с пацанами, требования клятв не приближаться к проклятым развалинам, очередные обещания обнести наконец забором зловещее место (бетонная ограда тогда еще не стояла). Участковый несколько месяцев, проходя мимо, заглядывал к руинам и гонял даже ребятню, мирно игравшую поодаль от дворца…
Но ровно через год, день в день, младшего брата погибшего (было их два сына-погодка у матери-одиночки) нашли случайно на том же месте – полез на ту самую стену, в одиночку, без свидетелей… А ведь до того целый год и близко к развалинам не подходил, даже разговаривать о них не хотел. Младшего до больницы довезти успели, там он ночью и умер…
Изредка жертвами становились игравшие внизу, среди разбитых стен, ребятишки, и приезжие любители полазать в развалинах. Дворец различия между своими и чужими не делал, потемневшие кирпичи падали сверху непредсказуемо, но регулярно.
Вот и в этом году пострадал незнакомый Кравцову Валентин Пинегин. Точно ли незнакомый? Среди спасовских жителей такая фамилия не припоминалась, но было чувство, что где-то и когда-то Кравцов ее уже слышал…
…Поздний завтрак совсем истощил скудный запас продуктов. Собираясь сюда, перегружать себя провиантом Кравцов не стал, рассудив, что прошли времена, когда в единственном на всю Спасовку сельмаге имелись в продаже лишь два сорта крупы да возвышались затейливыми пирамидами баночки с салатом из морской капусты, а рекламный плакатик повествовал о великой ее пользе.
Предстоял визит в магазин. Кравцов собрался, взял деньги, запер дверь, не забыв включить сигнализацию. Спустился с лесенки-крылечка – и на этом его путешествие застопорилось.
Потому что неподалеку стояла девушка в белом платье. И судя по всему, ждала именно его.
Наверное, поклонница, подумал Кравцов скептически. Простояла, бедная, все утро, ожидая своего кумира. А тот позорно продрых до полудня. Ой, как стыдно…
На самом-то деле на улицах его, конечно, не узнавали и автографов не спрашивали, – обе книги вышли без портрета автора. Давней, из юных лет, знакомой гостья тоже быть не могла – слишком молода. Оставался один вариант – увидела Кравцова вчера во время его автопрогулки по Спасовке – и влюбилась с первого взгляда. И теперь мается и стесняется, не зная как подойти. Ну и бог с ней, Кравцов облегчать ей задачу не собирался.
Равнодушно скользнув по девушке взглядом, он двинулся мимо.
И тут же выяснилось, что Кравцов ошибся в гостье. Робостью и стеснительностью та не страдала.
– Леонид Сергеевич! – позвала она уверенным голосом.
Он обернулся, посмотрел на нее внимательно.
Девушка была молода и красива – лет девятнадцать, много двадцать, золотистые волосы, синие глаза, точеная фигура…
Но Кравцову вовсе не от этого показалось вдруг, что из мира исчез весь воздух – абсолютно весь, до последней молекулы. И не от этого захотелось крикнуть ей: тебя нет! нет!!! сгинь! развейся! Он не крикнул ничего, бесполезно кричать в безвоздушном пространстве…
Девушка что-то говорила – губы беззвучно шевелились. Он попытался ответить – и ничего не получилось, но, наверное, девушка умела читать по губам, потому что добавила что-то еще – так же беззвучно. Затем она улыбнулась.
Кравцов понял, что сходит с ума. И обязательно сойдет, если только раньше не задохнется.
А еще он понял, что отнюдь не проснулся, когда в своем кошмаре ударил кулаком в окно погребенного под толщей воды вагончика. Все последовавшее – и звонок Танюшки, и завтрак, и поход в магазин – было всего лишь сновидением.
Кошмар продолжался.
3
Впервые это случилось два года назад.
В своем первом опубликованном рассказе Кравцов изобразил реально существовавшего человека, к которому, так уж получилось, испытывал более чем неприязненные чувства. Фамилию не упоминал, ни настоящую, ни чуть измененную; внешность в подробностях тоже не описывал.
Просто в один из начальных моментов работы понял, что некий, до тех пор безликий, персонаж – не вызывающий симпатии и обреченный в финале погибнуть – тот самый человек. И продолжил писать, уже зримо представляя знакомое лицо и фигуру, подставляя знакомые поведенческие реакции в рожденные своей фантазией повороты сюжета…
Персонаж, как планировалось, погиб. От удара ножом в горло – Кравцов предпочитал круто замешанные сюжеты. Рассказ долго валялся без дела, а потом его принял один «толстый» журнал и напечатал в первом номере следующего года.
Номер еще готовился к печати, когда Кравцов, обзванивая и поздравляя в предновогодний вечер друзей и знакомых, услышал дошедшую до него с большим опозданием весть: человек, послуживший прототипом убитому в рассказе, умер. Умер в тридцать восемь лет. Умер от рака гортани.
Кравцов отчего-то не спросил: оперировали его перед смертью? Наверное, побоялся узнать, что оперировали, что отточенная сталь коснулась именно горла, что попадание оказалось стопроцентно точным. Вместо этого выдавил из себя: когда? Минувшим летом, в июне, ответили ему. Июнь ни о чем Кравцову не сказал. Рассказ к тому времени был уже полгода как написан, но, кроме двух-трех человек, его никто не читал, даже в журнал Кравцов отправил рукопись позже. И черт дернул его спросить: когда обнаружилась болезнь? Собеседник, так уж получилось, помнил это с точностью до дня. И назвал дату, когда участкового врача посетили первые подозрения. Потом он говорил что-то о направлении на исследование и о его результатах… – Кравцов не слышал ничего. Торопливо скомкал разговор, торопливо загрузил компьютер, открыл нужный файл… И долго смотрел в экран невидящим взглядом. Дата под тем самым рассказом разнилась с только что названной ему на ОДИН ДЕНЬ.
Первые признаки рака обнаружились через сутки после того, как Кравцов поставил финальную точку.
Это могло быть совпадением. Это, черт возьми, и было совпадением! – как уверил он себя позднее. Но, как выяснилось, это стало не последним совпадением…
Два последовавших, впрочем, чересчур роковыми и кровавыми не показались. Просто Кравцов описал два события, достаточно случайных, – которые и произошли спустя какое-то время. Мелочи. Но в сочетании с первым фактом – заставившие задуматься мелочи…
Хотелось с кем-то поделиться. Посоветоваться. Но с кем? Жена, рационалистка до мозга костей, вполне была способна натолкнуться на десяток идущих подряд невозможных совпадений – и легко объяснить каждое из них случайностью. Прочие материалисты-рационалисты тоже помочь не могли. К гражданам же, всерьез подвинутым на всевозможных парапсихологических теориях, Кравцов относился с легкой брезгливостью. Он сам использовал мистику и бесовщину в своих триллерах, – но как элемент игры, не принимая всерьез.