Именно он затеял реставрацию руин, с которой все началось. Именно он привел к развалинам и Валю Пинегина, и Кравцова, с которым случайно (ха-ха!) встретился в Москве… Именно его звонок удивительно вовремя (или не вовремя – с какой стороны взглянуть) сорвал визит к Архивариусу, визит, способный многое прояснить.
Давняя и кровавая история с Сашком и Динамитом известна единственно с Пашкиных слов – и нет никаких гарантий, что очередная версия полна и правдива… Загадочная девушка Аделина, между прочим, тоже познакомилась с господином писателем с косвенной подачи Козыря. Не говоря уж о таких мелочах, как имевшиеся у Пашки ключи от вагончика и возможность войти туда в любое время. И придумать ловушку на «ракетодроме» – ловушку, куда могла угодить одна-единственная дичь – проще всего было ему. Не возомнил ли часом старый дружок себя этаким великим гроссмейстером, разыгрывающим на шахматной доске Спасовки какую-то неимоверно сложную партию? В которой люди-пешки и люди-фигуры движутся, и к чему-то стремятся, и даже порой убивают друг друга, – не ведая, что лишь исполняют чужой хорошо продуманный план…
Похоже, от таких мыслей скептик и мистик в голове Кравцова поменялись местами. По крайней мере, скептик тут же взял на вооружение обычную аргументацию своего коллеги. Ну-ну, хмыкнул он. Пашка-Козырь – тайный гений злодейства. Продавший душу дьяволу и получивший взамен умение насылать кошмарные видения на мирно спящих сторожей… И – способность повелевать вороньими стаями. Смешно. Дворец тоже Пашка подрастил?..
Мистик же выдвинул в ответ возражение вполне материалистическое. Незачем растить дворцы и насылать кошмары. Можно поступить куда проще: подсыпать какой-нибудь воздействующий на мозги порошочек в банку с солью, стоящую на кухне вагончика. Или в бак с питьевой водой. Или еще куда-нибудь… Между прочим, в ночь после ужина у Ермаковых никакие наваждения Кравцова не мучили. Если, конечно, не считать наваждением Аделину…
Скептик замялся в поисках доводов. Кравцов (главный и единственный) тем временем шарил по карманам в поисках зажигалки – прикуриватель «Антилопы» не работал. Нащупал в боковом кармане небольшой плоский предмет, машинально поднес к сигарете – оппоненты в его мозгу возобновили спор – и с удивлением понял, что пытается извлечь огонек из складного ножа. Из ножа, непонятно каким образом спустя пятнадцать лет разыскавшего своего владельца…
Тут же еще один кирпичик-аргумент лег в стену обвинений. Кравцов уже не помнил, участвовал ли Козырь в том давнем походе за грибами. Скорей всего, участвовал, – грибником Пашка был и остался рьяным. Мог и подобрать выпавший из кармана ножик… В любом случае, к осине, воткнутым в ствол которой нож обнаружился, подвел Кравцова друг детства, и никто иной. Подвел буквально за руку и сказал: стой здесь, самое лучшее место…
Но зачем? Мотив такой комбинации с достаточно безобидным режущим предметом оставался туманным. О чем скептик тут же и заявил. Все очень просто, парировал мистик, – расшатать психику цепочкой невероятных совпадений. Подготовить к чему-то… Да к чему же?! – взвился на дыбы скептик. И тут же перешел в контратаку: может, и даты на кладбищенских крестах тоже Козырь фальсифицировал? В целях еще большего расшатывания совпадениями кравцовской психики? Взял баночку с краской и прогулялся ночью по погосту, пририсовывая везде 18 июня?!
Спор так и не завершился. Дверь ермаковского дома раскрылась – медленно, словно неохотно. Пашка? – напрягся Кравцов. Но это оказался Миша-охранник, понурый и похмельный.
Кравцов покинул наконец «Антилопу», подошел к крыльцу. Миша поздоровался вяло и заторможенно.
– Тяжело? – участливо поинтересовался Кравцов.
Миша издал неопределенный звук, явно намекающий, что тяжелее уж не бывает…
– А что шеф?
– Спит. Сказал не будить, пусть хоть война начнется. Даже в комнату заходить запретил…
– А остальная охрана где? – поинтересовался Кравцов. Машина «охотников», стоявшая во дворе, исчезла.
– Уехали, – пожал плечами Миша. – Ничего не объясняя. Но, по-моему, – слышал разговор краем уха – у них куда-то потерялся начальник.
Интересно… – подумал Кравцов. Костик никак не казался человеком, способным «потеряться». А вот понять, что наниматель использует их втемную для своей двойной или тройной игры, вполне мог… Что, если таки заглянуть в Па-шину комнату? Не исключено, что страдающий похмельем шеф там не обнаружится. Не исключено, что вся вчерашняя нежданная-негаданная пьянка стала спектаклем, затеянным для маскировки… Для маскировки чего? Чего? Что же такое задумал старый друг, – похоже, переставший быть другом?
Но ломиться в комнату и проверять подозрения Кравцов не стал. Протянул ключи от машины Мише и сказал:
– Отдай шефу, когда проспится.
– На словах что-нибудь передать?
– Не надо. Он и так все поймет…
7
Примерно в то же время, когда писатель Кравцов расстался с «Антилопой», Алекс, наоборот, стал автовладельцем, – правда, стал абсолютно незаконным способом, угнав машину со стоянки в Купчино.
Впрочем, излишних тревог по сему поводу он не испытывал: «Волги» 24-й модели по дорогам Питера и окрестностей бегают еще в достаточных количествах, да и расцветка самая заурядная. Алекс считал, что выуженные из Ижоры и отчищенные от зеленоватого налета номера – достаточная гарантия безопасности. Не «мерседес» важной шишки он позаимствовал, в конце концов. Никто рыть землю носом не будет…
Он сидел за рулем машины, припаркованной во дворе хорошо знакомой ему девятиэтажки на южной окраине Питера. Думы в голове у Алекса бродили самые радужные. Рабство, основанное на боли, закончилось. Он теперь равноценный партнер, черт побери! И как использовать то, что он получит в результате сделки с голосом, – его личное дело…
Алекс был убежден, что эти рассуждения принадлежат ему. И смутные намерения – как использовать «Силу и Слово» – тоже его. К тому же он уверился, что голос способен контролировать действия, но никак не мысли. А еще – продолжал чувствовать себя все тем же Александром Шляпниковым, ни на йоту не изменившимся… Хотя прежний Алекс первым делом постарался бы выяснить: а что же такое или кто такой скрывается за загадочным голосом?
Новому Алексу подобные вопросы в голову не приходили…
Он сидел, поглядывая то на дверь подъезда, то на маленький кулон на цепочке, зажатый в руке.
За дверью полчаса назад скрылся старый знакомец Алекса, некий Карлссон, – вор-домушник, в очередной раз освободившийся полгода назад и с тех пор активно прилагающий усилия к тому, чтобы отбыть из этого неуютного и враждебного ему мира хорошо знакомым маршрутом: СИЗО – суд – пересылка – зона.
Кулон в форме золотистого пятиугольника Алекс обнаружил на своей шее утром – и не стал озадачиваться его происхождением. Висит – значит так надо. Тем более что скоро стало ясно, зачем нужна эта вещица.