Кто подставил колонну на Ак-Июсе?
Кто сдал Третий и Четвертый Посты?
Кто?
И — как?
Ехали обратно, оставив на «двойке» консервационную бригаду. Гамаюн о состоявшемся отключении, которое никогда не станет Отключением с большой буквы, не думал. Приказ выполнен, проехали. Он крутил в мыслях все те же два вопроса, вставшие вчера, когда стало ясно, что даты трех событий случайно на один день сойтись не могут. Кто и как? Как и кто?
Как гипотетическая крыса общается со своими гипотетическими контрагентами в степи? Радиосвязь? Теоретически возможно, в пределах прямой видимости радиоволны проходят и недолго научить даже неграмотного кочевника нажать пару кнопок на уоки-токи. И язык их не так уж сложен, достаточно запомнить несколько сотен слов, дабы сносно общаться. Но это в теории. А в жизни… После того, как Гамаюн заподозрил неладное, эфир сканируют плотно — любые несанкционированные переговоры исключены. Если, конечно, отбросить вовсе уж бредовую версию о хитрой шпионской аппаратуре, сжимающей кодированную информацию и выстреливающую ее игольно-коротким импульсом…
Тогда что?
Какая-нибудь экзотика? Голуби или другие почтовые твари? Или некая система условных сигналов? Например: порядок чередования разноцветных подштанников, сушащихся на видимой из-за периметра веревке. Версия — блеск. Но если ее все-таки отбросить и не посылать людей перетряхивать выстиранное белье, тогда стоит признать, что в степи пользуются единственным способом передачи информации: хайдарами. Вестниками. Причем сообщения чисто устные, никакой там курьерской почты… В степи вообще письменностью не пахнет, хотя несколько каменюг, покрытых смахивающими на руны значками, ребята из Отдела в рейдах встречали. Но, вполне может быть, оставили их предыдущие насельники здешних мест.
А сейчас все просто, никаких механических носителей информации — исключительно из губ в уши. Длинные послания излагают белым стихом — с четким ритмом, помогающим не пропускать слов. Все так. Остается вопрос: кто этими хайдарами-вестниками работает? И как они пересекают периметр? Свои, из Отдела — едва ли. И не в чести мундира дело: в рейдах все на виду, не до шпионских рандеву…
Идеальное место — привоз. Выгороженная площадка сразу за главным КПП, куда кочевники приезжают для меновой торговли. Бартер сей, поначалу опасливый и неуверенный, становится все более оживленным, растет количество и людей, и товаров. За всеми тут не проследишь, да и следили за главным — чтобы гости не провезли оружие. И не вывезли. Место идеальное, но вот время… Слишком редки эти торжища, а информацию о рейде на Ак-Июс кто-то слил на редкость оперативно. И, похоже, не одну информацию — действия противника весьма отличались от всех предыдущих, не блещущих тактической осмысленностью. Полное впечатление, что засаду проработал кто-то, хорошо знакомый с оперативным планированием… И выдал подробную инструкцию, которую беспрекословно исполнили (тоже интересный и тревожащий момент). Значит — привоз отпадает.
И отпадает периметр, за него Гамаюн ручался. Разве что какой камикадзе вплавь или вброд по озеру — до первого айдахара.
Остается одно — Школа. Не одиннадцатилетка для офицерских детей, а Школа. Туда ходят дети кочевников — надо думать, не за светом знаний, а за мелкими подарками, уносимыми ежедневно. За железом, высоко ценимым в степи. Школа (как и привоз), казалось, сыграла свою роль в налаживании отношений с соседями. Резко сократилось число нападений степняков и число жестоких ответных ударов. Казалось, все пошло на лад… Дети — послы мира, как говорили когда-то. Или будут говорить. Но, похоже, так лишь казалось — до Ак-Июса и вырезанных под корень Постов. До объявленной Нурали-ханом мобилизации.
Школа… Дети-шпионы? Пионеры-герои на степной лад? Школой руководила Милена. И Гамаюну хотелось просчитать иное решение загадки. Найти другой канал утечки — но он пока не находил. А времени не оставалось, отключение не сработало, а рядом стягиваются в боевой кулак не меньше десяти тысяч сабель…
На отгадку неожиданно натолкнулся Ткачик. Уже натолкнулся, но пока не осознал, с чем и с кем он пересекся этим утром — мысли занимало другое. Покушение…
Понял всё мичман чуть позже.
Экипаж, подкативший из степи к главному КПП Девятки, выглядел уморительно, и дежурные (усиленный втрое против обычного наряд) смеялись от души.
Два верблюда. Два огромных двугорбых корабля пустыни, запряженные цугом при помощи весьма странной для здешних мест упряжи. Но не в волокушу, и не в обычную степную кибитку с полукруглым войлочным верхом и огромными, в рост человека, цельнодеревянными колесами. Влекомый бактрианами экипаж покинул отнюдь не мастерскую безвестного степного каретных дел мастера — но стены Тольяттинского автозавода. Верх белой «четверки» напрочь отсутствовал, грубо срезанный, но заменяющие его алюминиевые дуги свидетельствовали, что крышу при нужде натянуть недолго.
Метров за пятнадцать до железных ворот комбинированное средство передвижения попыталось затормозить — неудачно. Меланхоличные звери продолжали топать, не обращая внимания на выкрики возницы (водителя?) и его бессистемное дерганье за элементы упряжи. Водитель пустил в ход тормоза «четверки» — почти с нулевым эффектом. Колеса перестали вращаться, но скорость экипажа замедлилась незначительно.
Смех дежурных перешел в громкий хохот. Казалось, передний верблюд сейчас проигнорирует ворота и попытается пройти их насквозь. Но зрители недооценили интеллект упрямой скотинки — почти упершись мордой в железо, бактриан остановился.
Водитель покинул колымагу. Вид его вполне соответствовал транспорту — такое же смешение эпох и стилей. Серый степной малахай соседствовал с заплатанными джинсами, лицо украшали солнцезащитные очки. Оно, лицо, кстати, более соответствовало общепринятому представлению о степняках-кочевниках, чем лица реальных здешних жителей — рыжеволосых и синеглазых. Широкие скулы, узкие прорези глаз, нос-пуговка — типичный монголоид.
— Кто такой? Куда едешь? — вышедший наружу сержант старался, чтобы слова его звучали весомо и твердо. Не получилось — смех прорывался сквозь напускную суровость. Да и то сказать, все на КПП прекрасно знали, кто это такой и куда едет.
— Мая базар едет, туда-сюда торговай, покупай-продавай мал-мала… — прибывший охотно включился в игру, пародируя впервые спустившегося с горных пастбищ жителя братской советской республики.
— Пропуск по-х-ха-ха-ха… — страж ворот не выдержал и засмеялся в голое.
Пропуск, как ни странно, у монголоида обнаружился. Отыскался в объемистом кожаном кошеле. Кроме запаянной в пластик картонки с фотографией, в этом вместилище хранились: овальная медная пластинка с грубым изображением лошадиной головы, круглая самшитовая пластинка с изящным изображением беркута, нефритовый кругляш с отверстием (без изображений), узенькая полоска шелка с затейливо сплетенным орнаментом и многочисленные кожаные жетоны различных форм и размеров с вытесненными тамгами — сложными и не очень. Там же хранился украшенный кисточкой хвостик тушканчика…