Гриша раздавил зубами капсулу. В самый последний момент.
Присутствующие в большинстве своем ничего не поняли. Даже самого главного — что сейчас их будут убивать — не поняли. Потому что все кончилось стремительно и странно…
Гриша начал движение быстро, на грани восприятия Гамаюна — влево от двери, поднимая автомат — и тут же ритм его сломался, замедлился. Спотыкающийся шаг, другой. Оружие бессильно опустилось. Зорин сделал еще шаг — неуверенный, как у вдребезги пьяного. Ткнул левой рукой в одного из сидящих за столом:
— Т-т-ты… он… — и подломился в коленях, стал опускаться на пол.
Его тут же подхватили под руки — двое в капюшонах, с автоматами, влетевшие следом. Рука Гамаюна, сидевшего за дальним концом стола, медленно разжалась, выпустив тяжелую кожаную папку — не успел швырнуть, сбить убийственный прицел. Совещающиеся шумно выдохнули — и не сказали ничего, повинуясь резкому, повелительному жесту Таманцева.
Еще двое автоматчиков оказались в комнате — один в капюшоне, другой без. Ему спрятанное лицо не помогло бы — рост и плечи мичмана Ткачика никакой маскировкой не скроешь. Оба, сразу, — к человеку, на которого указал Гриша!
К начальнику отдела разведки и внешней безопасности.
К Сирину.
— Полковник Сиринбаев, вы арестованы, — сказал Таманцев затертую романами и фильмами фразу. Сказал негромко, но все услышали. Потом добавил, еще тише:
— Мало тебе, сука, показалось: за десять лет от прапора до полковника? Выше захотелось?
Сирин не пытался оправдываться. Молчал, сжался на стуле неподвижно. Глаза бегали. Словно он ждал, высматривал что-то спасительное — а оно не приходило.
Ак-Июс. Посты. Почти две сотни убитых… Преданных и убитых. Ткачик протянул руку и сорвал с кителя погон. Сирин, единственный из присутствующих офицеров, оделся не в летний камуфляж — в полную форму полковника армии Республики Казахстан.
Ткачик сдернул второй погон, сложил их вместе — и тут же, сложенными, вмазал Сирину по щеке. Потом по другой.
Сирин, дернувшись от ударов, продолжал сидеть неподвижно. Со щеки, разодранной полковничьей звездочкой, сползала капля крови.
— Увести, — бросил Таманцев. Короткое слово прозвучало как ругательство.
— Я не извиняюсь, Леша, — сказал Таманцев. — Карта так легла, что под подозрением оказались все. Все до единого.
Гамаюн кивнул. Сам только что грешил на Таманцева… Окопавшуюся наверху крысу Отдел искал старательно, но ведущих от «орлят» к Сирину ниточек они не нащупали. По крайней мере, видимых. Гриша — да, был замечен среди заговорщиков — но в самом низовом звене, до важной информации его не допускали. Таманцев, услышав в свое время это от Гамаюна, дал понять, что Гриша затесался в ряды «орлят» с его, генерала, ведома и согласия.
— Что все эта пантомима с автоматом значила? — спросил Гамаюн.
(Разговор происходил в приемной. В углу Кремер хлопотал над Гришей, пребывающим в полном ауте. Багира, получившая наконец связь с Гамаюном, успокоила: все в порядке, путч раздавлен. Кочевники на помощь мятежникам ударом извне не пришли, хотя и выдвинулись к периметру у водозабора — там все готово к встрече. Единственный прокол чуть не случился на гауптвахте. Но успели — все арестованные (в том числе генерал Орлов) и почти все нападавшие уничтожены. При этих словах Гамаюн внимательно посмотрел на Таманцева, слушавшего по параллельной трубке. Генерал пожал плечами — война, всякое бывает…)
— Странное задание получил у них Гриша, — сказал генерал. — Быть в приемной, с оружием, ждать указаний. От кого? Каких? Никто не мог сюда просочиться. Из знакомых Грише «орлят», по крайней мере. А никаких паролей, опознавательных знаков не сообщили… Чье указание выполнять? Ему сказали, что у Прилепского резко заболит голова — попросит подменить. Заболела. Да так, что он сейчас в медчасти. И Кремер говорит — энцефалограмм похожих в жизни не видел… И тут меня как стукнуло — Гриша в отчетах мельком отметил головную боль после трех последних собраний у «орлят». Потому обратил внимание, что никогда не страдал, даже с похмелья… Мы с Максом покумекали и решили, что кто-то с мозгами и химией баловался. Возможно, даже зная, что Гриня — казачок засланный… Постгипнотическое внушение. Программа… А я, так уж сложилось, столкнулся однажды с похожей пакостью. Короче — приняли меры. Сработало. Заодно и автомат зарядили холостыми. Гриша про это не знал — чтобы не вздумал чужой ствол отобрать….
А ведь утренний эпизод случайностью не был, подумал Гамаюн. И место, и время — все просчитано. Не убить хотели — отвлекали внимание от водовозки. От кувшинов. И эта головная боль у водовозов…
Но Таманцев темнит, это очевидно. Больно легко он как-то все просчитал, больно лихую дедукцию выстроил из головной боли Гриши Зорина. И где это, скажите на милость, он сталкивался с боевой суггестией? Темнит генерал, обходит молчанием какие-то свои источники. Личную свою полицию.
В лицо начальству свои догадки Гамаюн, понятно, не изложил. Сказал другое:
— Глаза… Глаза у паренька, что в меня из самопала стрельнуть пытался — точь-в-точь как у Гриши… И лицо. Надо вычислять и брать этого гипнотизера-алхимика…
— Займись сейчас плотно Сириным, пока не отошел. Первым делом коли по связи со степью. По Нурали. И по этой четверке. По Али-бабам кувшинным…
Отдел, едва закончив с «орлятами», сразу начал вплотную искать четверых пришельцев. Пока осторожно, без облав и прочесываний, обыскивали укромные местечки. И не очень представляли — кого ищут.
— Отправляйся срочно в Отдел и начинай. А я совещание закруглю. Надо разъяснить изменения в обстановке…
И приказ один довести — вот, возьми копию, прочтешь по дороге.
Гамаюн уехал. А Таманцев коротко изложил расширенному совещанию суть произошедших здесь и за кадром событий. И довел приказ: в/ч 959832 Армии Республики Казахстан (вотчина Орлова и главная кузница кадров мятежников) расформировывается, личному составу предоставляется на выбор: заключить контракт с Российской Армией или получить бессрочный отпуск и отправиться по месту жительства; Положение о ЗАТО и полномочия гражданской администрации приостанавливаются до окончания действия военного положения; на Девятке организуется военный трибунал — и служба исправления наказаний (если кто забыл, прервал чтение Таманцев, напомню: мораторий на смертные казни будет объявлен веков через двенадцать, не раньше). Приказ прозвучал в мертвом молчании. Вопросов, не говоря уж о возражениях, ни у кого не оказалось.
Именно так и завершился переворот — полным успехом.
Переворот Таманцева.
До Отдела Гамаюн доехал. И арестованного довез без приключений — в Девятке было тихо, лишь у котельной слышались редкие одиночные выстрелы. Но приступить к допросу Сирина подполковник не успел — Нурали-хан начал атаку.