А вскоре мертвецов добавится. Потому что Каньон очнулся от раздумий и осчастливил нас новыми указаниями:
– Мангуст, я Каньон. Зачищайте окрестности объекта. И ждите гостей.
– Что за гости?
– От реки, от порта в вашу сторону выдвигается колонна сепов. До двадцати единиц тяжелой бронетехники плюс до двух батальонов мотопехоты. Постараемся накрыть их с воздуха, но кто-то может прорваться.
– Задачу понял. Приступаю к выполнению. До связи.
– Подожди, не отключайся, Мангуст… – заговорил Каньон другим тоном. – Главный попросил, чтобы поискали еще раз хорошенько. И вокруг, и под землей. Что-то там должно быть…
Тьфу… Хуже нет, когда начальство не приказывает, а просит. Значит, ни в чем генерал не уверен и не желает приказывать подчиненным идти на смерть ради своих смутных подозрений. За все потери при таком раскладе отвечаю лично я, капитан ОКР Руслан Дашкевич, позывной Мангуст. А потери будут. В этой бетонной коробке мы худо-бедно закрепились, и без тяжелого вооружения или массированного штурма нас не выкурить. Но периферийная оборона объекта жива-здорова, и стоит бойцам высунуть нос наружу, на открытое и простреливаемое насквозь пространство – тут-то и начнется веселая жизнь, перенацелить зенитные скорострелки и УРСы на стрельбу по наземным целям минутное дело.
Однако невыполнение просьб высших руководителей чревато многими неприятностями. К тому же я и сам подозревал, что нашли мы далеко не все. Слишком уж здесь мощная противоздушная оборона для обычной консервной фабрики. Да еще колонна, двинувшаяся в нашу сторону… Двадцать единиц тяжелой бронетехники – это, пожалуй, все здешние резервы, если только наша разведка безбожно не занижала боевой потенциал Печорской республики.
Я переключился на канал связи с сержантом, коротко обрисовал ему ситуацию и поинтересовался:
– Как думаешь, они сюда рвутся, чтобы отбить свою тушенку?
– Хрен его знает, капитан, что они хотят отбить, свою тушенку или нашу печенку… Но если сюда прикатит хоть один «самурай» и возьмет эту консерваторию на прямую наводку, хреновато нам будет.
– А мы «самураев» дожидаться не будем… Смотри сюда…
Я погонял курсор по крохотному экрану, вмонтированному в сетчатку глаза, выбрал опцию «транслировать», и теперь на экранчике Бага появилась та же картинка, что и на моем: консервная фабрика и прилегающая территория. Изображение суммировалось из того, что попадало в объектив четырех сканирующих микрокамер, оставленных нами на крыше.
– Если тут и есть что-то интересное, то в этом ангаре, – сказал я, проделав еще пару манипуляций с курсором и подсветив здание, похожее на половинку гигантской пивной банки, разрезанной вдоль. Именно из-за него на крышу не так давно летели самодельные мины.
– Хм… – проронил Багиров.
– Зачищаем его и, если ничего не находим, пробиваемся к своим. Напрямик, через лесотундру.
– Хм… – вновь произнес Багиров, и теперь в его хмыканье явственно слышались нотки сомнения.
– Берешь свой взвод и половину моего, – продолжил я излагать план действий. – Занимаешь исходную позицию – вон там, у ворот.
Я кивнул на здоровенные раздвижные ворота цеха. Надо полагать, именно через них в цех заезжали фуры. Или подводы, или оленьи упряжки, или на чем тут еще вывозили готовую продукцию…
– Половину бойцов уложим, пока до того ангара доберемся, – мрачно произнес Баг.
– Я с остальными обеспечиваю огневую поддержку, – продолжал я, проигнорировав реплику сержанта.
– Поддержку? Чем? – поинтересовался Багиров вовсе уж безнадежным тоном.
Водится за ним такое – пока бойцы не слышат, любит пророчить неудачи и предрекать потери. Зато в бою, командуя «манулами», – орел!
Однако сержант прав – средств огневой поддержки у нас нет. Даже разборную безоткатку и два переносных РК, полагавшиеся роте по штату, перед десантированием изъяли. Дабы не повредить невзначай будущие трофеи, заинтересовавшие генерала. Ну а раз тушенка нам досталась целой и невредимой, не грех теперь вооружиться поосновательнее.
– Будем бить врага его оружием, – вразумил я Багирова.
– Дробовиками? Хреноватое оружие…
– Зенитками. Вон те две скорострелки… – На карте подсветилась огневая позиция, обложенная мешками с песком. – Я беру ее с пятью тройками бойцов. И начинаю гвоздить по всему живому на территории, чтоб никто голову не мог поднять. А вы – к ангару.
– Ну, если с зенитками…
Сержанту очень не хотелось продолжать нашу увлекательную игру «найди то, сам не знаю что». Не хотелось атаковать ангар по открытому месту. Не хотелось ради непонятных генеральских заморочек терять бойцов, которые ох как понадобятся, если сюда все же прорвется колонна сепов… И Баг выдвинул последний довод:
– Люди устали, да и голодные, с ночи не евшие. Привал бы минут на пятнадцать…
Ну да, ну да… А тут, глядишь, и колонна подкатит – от речного порта до нас километров десять, не дальний свет… И пожелания генерала Кравцова можно будет проигнорировать: старались, мол, да боевая обстановка не позволила.
Бойцы, словно желая доказать справедливость слов сержанта, время даром не теряли: споро вскрыли банки и за обе щеки употребляли трофейную тушенку, используя десантные ножи в качестве столовых приборов. Сухой паек у нас имелся, но когда еще доведется отведать тушенки из настоящего, не синтетического мяса?
– Устали, говоришь? Ну так сейчас я их взбодрю…
Я переключился на общий канал и гаркнул:
– Подъем, парни! За мной! Банки можете захватить с собой!
После доедят… Кто захочет, конечно.
Через полминуты бойцы столпились в разделочной, примыкавшей к цеху. Пахло кровью – несвежей, давно свернувшейся. Пахло требухой. Вдоль стены на крюках висел исходный продукт, туши.
С десяток северных оленей, еще какая-то более массивная зверюга – не то корова, не то лошадь местной некрупной породы. Несколько туш поменьше, козы или, что более вероятно, собаки, – надо быть зоологом или хотя бы мясником, чтобы уверенно опознать ободранных, обезглавленных и подготовленных к разделке животных.
Но туши, свисающие с последних пяти крюков, узнавались сразу. С первого взгляда. Даже в обезглавленном, ободранном и выпотрошенном виде.
Когда «манулы» поняли, что они видят, у меня за спиной раздались вполне ожидаемые звуки – тушенка извергалась обратно.
Ничего, с пустым желудком воевать легче.
Алька перехватил одобрительный взгляд Багирова и понял, чем доволен сержант, – тушенка у парня обратно не полезла. В отличие от некоторых других бойцов их взвода. Но Алька попал в учебку не из родительского дома, а бедовал до нее два года – два самых кошмарных голодных года – в лесах Заплюсья. С такой закалкой желудок не так-то просто заставить расстаться с содержимым…