Где-то далеко тоскливо завыла сирена. Для Острова и его обитателей наступил очередной рабочий день. Дениза скользнула к бортику ванны, пена выплеснулась на пол… Водные процедуры завершены. Добыча нефти сейчас интересовала Денизу Ло не то что в последнюю очередь – никак не интересовала. Но порядок есть порядок. Ни к чему вызывать разброд и шатание в умах, пусть люди занимаются привычным делом и поменьше задумываются.
…Процесс занял около полутора часов, процесс превращения Денизы Ло, коменданта Острова и вице-директора «NPI» по контактам с местным населением, в Иунок-иа-луу, Сошедшую-с-Небес, верховную жрицу альмеутов и живое воплощение девы-прародительницы Нильмуэ.
Шаманские игрища тоже до смерти надоели, но сегодняшний молебен в храме провести придется. Дениза никогда и никому не призналась бы в том, что испытывала к детям льда немалую слабость. Однако испытывала, и не только в благодарность за спасение жизни…
А вскоре для альмеутов наступят нелегкие дни. Слишком тугая петля чужих враждебных интересов затягивалась вокруг Острова. Дети льда должны уйти, откочевать, чтобы не угодить между молотом и наковальней, и на сегодняшнем молебне в храме она объявит об этом… Откладывать нельзя, времени остается совсем немного.
Дениза Ло не знала, что времени осталось гораздо меньше, чем она предполагала… И что последнему молебну состояться не суждено.
– Госпожа комендант, разрешите обратиться!
– Слушаю, Стоун.
– Вы приказали доложить, если в округе появится матерый медведь… Сегодня у поста-семь обнаружили следы. Во-от такие…
– Стоун, у тебя серьезные проблемы с глазомером… Урежь размер следов. Хотя бы раза в два.
– Да гореть мне в пламени Джаханнама, госпожа комендант! Именно такие! Есть же записи в «балалайках»… Какой-то мутант-переросток… Прикажете выследить?
– Не время, Стоун, не время… Когда-нибудь потом.
Капрал разочарованно вздохнул. Похоже, премии за радостное известие не дождаться… Он хотел еще добавить, что гигантские следы выглядели в высшей степени загадочными – их цепочка обрывались на рыхлой полосе снега неожиданно, словно зверюга взяла да и взмыла в воздух… Хотел, но ничего не сказал, голова у начальницы явно занята совсем другим. И капрал Стоун произнес без прежнего энтузиазма:
– Еще с вами хотел поговорить этот парень из местных, Тальк… Якобы срочное дело.
– Где он?
– Ждет у спуска… Два часа уже ждет.
– Хорошо… Возвращайся на пост, Стоун.
– Слушаюсь! Только… зря вы все-таки… медведь-то всем медведям медведь…
– Марш на пост! Бегом!
Дениза решила уделить несколько минут Талькуэ. Молебен молебном, но неплохо бы и в приватном разговоре прощупать настроения альмеутов… Что, к примеру, они думают о прибывшем три дня назад «Гермесе»? Не считают ли порождением Стального Демона? В свое время Дениза потратила немало усилий, убеждая паству, что танкеры-субмарины находятся под покровительством Матери-Рыбы, пришлось даже перекрашивать обе подлодки в белый цвет – ведь всем известно, что никакие злые сущности не могут быть белыми…
…Талькуэ-иа-сейглу, Умеющий-ходить-по-Льдам, ожидал верховную жрицу у подножия вырубленной во льду лестницы, спускавшейся с отрогов Острова. Путь наверх был открыт лишь жрецам, для простых альмеутов на сей счет существовали строгие запреты.
А вот путешествовать в Междумирье и уж тем более в Верхний мир никто альмеутам не запрещал… И все же Талькуэ ломал голову: как, в какой форме сказать верховной жрице то, что он должен сказать?
Вера Талькуэ имела двойственную природу… Он никогда не сомневался в том, что говорили жрецы, тем более что их слова во многом совпадали с обрывками, осколками старой веры, сохранившимися у альмеутов. Сомневаться в собственных путешествиях по иным мирам, во встречах с Большими Братьями, оснований еще меньше… Но эти путешествия и встречи были не совсем правильными, далекими от канонов… Кто он такой, Талькуэ-иа-сейглу? Не жрец, не шаман, дилетант-самоучка…
Слова «дилетант» Талькуэ, конечно же, не знал, в его лексиконе имелось слово «киук» – превратившееся из имени собственного в нарицательное: так называли безусых охотников, впервые взявших в руки винтовку или зверобойное копье и случайно, стечением обстоятельств, умудрившихся завалить на первой же охоте матерого моржа или медведя…
Так вот, в делах шаманских он типичнейший киук, которому полагается помалкивать, когда говорят действительно опытные охотники. Возможно, верховная жрица давно знает все, что он собирается рассказать. Возможно, поднимет на смех. Но промолчать Талькуэ не мог…
…Дениза Ло почувствовала нешуточную досаду. Разговор и в самом деле зашел о «Гермесе» – и все, что Дениза с таким успехом проповедовала своей пастве, теперь обернулось против нее…
Талькуэ, без сомнения, был лучшим разведчиком среди альмеутов, и Дениза хорошо это знала. Но сейчас парень нес такую пургу – слушать тошно. Якобы прибывший на «Гермесе» хойту лишь выглядит как хойту, а сам на деле не пойми кто, в лучшем случае злой дух, овладевший телесной оболочкой, а в худшем – и подумать страшно…
Короче говоря, религиозное помешательство в чистом виде. И самое обидное, что она, Дениза, во многом виновата в том, что у бедного разведчика поехала крыша.
Осторожно подбирая слова и используя ритуальные выражения, она поинтересовалась: отчего у Талькуэ появились такие странные подозрения? Разве он не знает, что злым духам заказан путь на Остров, защищенный могучими заклинаниями? Разве забыл, что ни одному злому духу не дано укрыться от взора жрецов, умеющих не только смотреть, но и видеть?
Парень мялся, но все-таки объяснил: этот якобы хойту не такой, как все прочие хойту, способные находиться лишь в Среднем мире. Он высок, куда выше своей телесной оболочки, он идет по Льдам Среднего мира и – одновременно – движется в Междумирье, Верхний и Нижний миры открыты ему… Так не бывает, так не должно быть – и это страшно. Наверняка он демон, пришел за кровью и за йетангу, а то и за душами настоящих людей – и не уйдет, не напившись и не наевшись досыта. Нужны жертвы, и не простые… ну да верховная жрица ведь наверняка все знает и понимает, и спрашивает, лишь чтобы испытать, насколько Талькуэ тверд в вере.
При слове «жертвы» Дениза Ло тяжело вздохнула. И вспомнила, как несколько лет назад она – обнаженная, измазанная липкой менструальной кровью – пролезала в широкий ворот меховой рубахи, чтобы вылезти с другой стороны, между ног женщины, стонущей и изображающей родовые схватки. Иного способа стать альмеуткой – превратиться из хойту в человека и остаться в живых – не существовало… Она «родилась» и осталась жить, но до чего же это было мерзко… И липко…
Слушая всю ересь, что нес Талькуэ, она ощутила нечто схожее, липко-мерзкое. Как ни старались специалисты по религиям синтезировать веру простую, практичную, свободную от диких пережитков, – случаются такие вот выверты…
Но лечить парня от религиозного психоза времени нет. А если его бредовые идеи о хойту-демоне распространятся среди альмеутов – быть беде.