Процессия пилигримов уже снова тронулась в путь, как вдруг впереди послышался тоненький голосок. Это Умораил повернулся к ним и воскликнул:
— Здесь удивительная природа! Мы пойдем вдоль сказочно красивой Рейнской долины. Вы увидите множество крепостей и замков, равнины с виноградниками и готические соборы, а еще кругом растут целые поляны одуванчиков и ревеня.
Они быстро шли вдоль берега самой большой реки, какую Элизабет Хансен когда-либо видела. По сравнению с ней Гломма {Гломма — самая большая река в Норвегии.} казалась всего-навсего маленьким ручейком.
Постепенно долина реки сужалась, а горы становились все выше. Они миновали немало небольших городков и деревень. По реке плыли баржи.
На бегу, среди всего этого природного великолепия, Элизабет спросила, встречал ли ангел Эфириил Умораила когда-нибудь раньше.
Эфириил не мог удержаться от смеха.
— Все ангелы небесные знакомы между собой уже целую вечность, — ответил он.
— Вас очень много?
— Да, целая рать.
— А как же вы узнаете друг друга?
— Но ведь, как я уже сказал, мы знакомы целую вечность, а это значит — очень давно.
Элизабет задумалась: она не сразу поняла, что имел в виду Эфириил. Тогда ангел разъяснил более подробно:
— Если кто-то приглашает гостей на несколько часов, не следует звать более пяти или шести человек, чтобы у всех была возможность пообщаться друг с другом, но если бы, например, вечеринка продолжалась три дня, то можно было бы пригласить и пятьдесят человек.
Элизабет кивнула, потому что этот вопрос они с мамой обсуждали всякий раз, когда у Элизабет был день рождения.
— И?.. — спросила она.
Ангел широко развел руки.
— Небесное застолье длится уже целую вечность.
Так что Элизабет немножко узнала о житье на небе, но ей ужасно хотелось узнать об этом поподробнее:
— И у каждого ангела свое имя?
— Конечно. Ведь иначе мы не могли бы обращаться друг к другу, к тому же тогда мы не были бы ЛИЧНОСТЯМИ.
И тут Эфириил принялся называть одно за другим имена ангелов:
— Вот они, имена ангелов небесных: Ариил, Бериил, Курукоил, Даниил, Эфириил, Фабиил, Гавриил, Гаммурабиил, Иммануил, Йокиил, Какадуриил, Луксуриил, Михаил, Нариил...
— Ну ладно, достаточно, — прервала Эфириила Элизабет, — Как долго тебе пришлось бы говорить, чтобы назвать имена всех ангелов?
— Пожалуй, мне пришлось бы говорить целую вечность.
Элизабет в изумлении покачала головой:
— Это просто потрясающе, что ты смог запомнить имена всех без исключения ангелов.
— Но ведь это не так уж и трудно, если в твоем распоряжении целая вечность.
Голова у Элизабет совсем пошла кругом. И она продолжала:
— Подумать только, что можно было придумать такое количество имен, оканчивающихся на «ил».
Ангел Эфириил кивнул:
— Фантазия Всевышнего так же безгранична, как безгранично число звезд на небе. Не существует двух ангелов, точь-в-точь похожих друг на друга, также как и двух совершенно одинаковых людей. Конечно же, можно создать тысячи совершенно одинаковых машин, но это настолько легко, что человек и сам способен справиться.
В конце своего рассказа Эфириил произнес несколько слов, которые Элизабет сложила в своем сердце:
— Каждый человек на земле — это само по себе совершенное Божье творение.
Улыбка не сходила с лица Иоакима. Так забавно было читать про ангелов. Вдруг он услышал мамины шаги в прихожей. Он не успел спрятать листочки в заветную шкатулку и потому поспешно положил их под подушку.
Мама перегнулась через кровать, чтобы рассмотреть очередную картинку в его календаре.
— Ангел, — произнесла она. — На шпиле церковной башни.
И тут Иоаким повел себя весьма глупо, так глупо, что потом целый день об этом жалел. Он забыл, что ни в коем случае не следует рассказывать о том, что написано на тоненьких листочках. Вероятно, он заговорил об этом потому, что пытался запомнить все необыкновенные имена ангелов. Он взял да и выпалил:
— Это ангелочек Умораил.
Мама посмотрела на него.
— Умораил?
Иоаким кивнул. Он подумал, что это было очень подходящее имя для ангела-малыша, такое забавное, что он повторял его множество раз про себя, а потом оно неожиданно вырвалось вслух при маме.
— Ангел сидит на вершине собора Святого Варфоломея, — сказал он. — Он сидел там четверть вечности, а на картинке как раз изображен тот момент, когда он собирается взлететь, а потом, покружив, спуститься прямо к Элизабет и прочим странникам.
Услышав все это, мама ничего не сказала Иоакиму, а просто позвала папу. Когда тот вошел в комнату, она попросила Иоакима повторить название церкви.
— Ой! — тут только Иоаким понял, что он проговорился. —
Церковь Святого Варфоломея, — сказал он. — Варфоломей добрался до самой Индии и проповедовал там об Иисусе, а церковь находится в Германии, город называется Падербург или что-то в этом роде.
Мама с папой так и застыли, глядя друг на друга.
— Я посмотрю в энциклопедии, — сказал папа. — Тогда что-то прояснится.
Из соседней комнаты он вернулся бледный, как привидение. Во всяком случае, вид у него был такой, как будто он только что встретил по дороге ангела или двух сразу.
— Все сходится. Город называется Падерборн. И там есть старинная церковь Святого Варфоломея.
И они посмотрели на Иоакима точно так же, как в тот день, когда накануне Сочельника он съел все песочное печенье. Это было то ли в прошлом, то ли в позапрошлом году.
Папа снял рождественский календарь со стены и, осмотрев его с обеих сторон, повесил обратно.
Я попался, подумал Иоаким.
— Где ты узнал о святом Варфоломее, мальчик мой? — спросил папа. — И в связи с этим — о Падерборне?
— В школе, — ответил Иоаким.
— Это правда?
Если уж лгать ради рождественских подарков, то до конца.
— Да, — прошептал Иоаким.
Но теперь им всем надо было спешить, и они уже больше не упоминали ни святого Варфоломея, ни Умораила, ни Падерборн. Мама с папой не успели даже приготовить себе бутерброды на работу.
Самой большой победой Иоакима было то, что перед тем, как убежать в школу, он исхитрился убрать все выпавшие из календаря за это время листочки в секретную шкатулку. Ключ он спрятал на книжной полке.