Прежде чем дверь захлопнулась, Альберто произнес:
— До скорой встречи, Хильда.
И София осталась на лестнице одна.
Этот негодник снова оговорился! Софию потянуло тут же забарабанить в дверь, но что-то удержало ее.
На улице она сообразила, что у нее нет с собой денег. Придется опять идти пешком. Черт возьми! Мама наверняка испугается и будет сердиться, если София не вернется к шести.
Буквально через несколько метров она увидела на тротуаре десятикроновую монету. Автобусный билет с правом пересадки стоил ровно десять крон.
София нашла автобусную остановку и дождалась автобуса до Стурторгет. Там она пересела на другой автобус, который довез ее почти до самого дома.
Только стоя на Стурторгет в ожидании второго автобуса, София подумала, как ей повезло: найти десять крон именно тогда, когда они ей очень понадобились…
Уж не Хильдин ли отец подбросил их? Он обладает потрясающей способностью подкидывать разные предметы в подходящие места.
Но как он мог это сделать из Ливана?
И почему Альберто оговорился? Причем не один раз, а два...
По спине Софии пробежал холодок.
…мы созданы из вещества того же…
Альберто дал о себе знать только спустя несколько дней, но София по многу раз в день выглядывала в сад, ища Гермеса. Маме она сказала, что пес сам нашел дорогу домой, а ее пригласил в гости хозяин собаки, старый учитель физики. Он рассказал Софии о Солнечной системе и новых научных методах, возникших в XVI веке.
Йорунн она рассказала куда больше: и о посещении Альберто, и об открытке, найденной в подъезде, и о десяти кронах, которые она нашла по дороге домой. Правда, о сне про Хильду и золотом крестике она умолчала.
Во вторник, 29 мая, София вытирала на кухне посуду, а мама тем временем пошла в гостиную смотреть по телевизору «Ежедневные новости». Когда отзвучала музыка заставки, до Софии донеслось сообщение о гибели от гранаты норвежского майора миротворческих сил ООН.
Бросив посудное полотенце возле раковины, София ринулась в гостиную. На экране мелькнул портрет ооновского офицера — и комментатор перешел к новой теме.
— Только не это! — невольно воскликнула она.
— Да, война — штука жестокая, — проговорила мама, оборачиваясь к Софии.
От этих слов девочка разрыдалась.
— Ну что ты, София? Все не так страшно.
— Они назвали фамилию?
— Да… только я не запомнила. Кажется, офицер был из Гримстада.
— А Гримстад — это то же, что Лиллесанн?
— Нет, какой вздор!
— Но из Гримстада человек вполне может ходить в лиллесаннскую школу.
София уже перестала плакать. Теперь очередь реагировать была за мамой. Она встала со стула и выключила телевизор.
— Что ты себе позволяешь, София?
— Ничего…
— Тоже мне «ничего»! У тебя завелся возлюбленный, причем, как я подозреваю, намного старше по возрасту. Сию же минуту отвечай: твой знакомый служит в Ливане?
— Не совсем…
— Ты познакомилась с сыном такого человека?
— Да нет же. Я даже с его дочерью ни разу не встречалась.
— С чьей «его»?
— Это тебя не касается.
— Не касается?
— По-моему, пора и мне кое о чем спросить тебя. Почему папа никогда не бывает дома? Не потому ли, что вы боитесь затевать развод? А может, у тебя завелся другой мужчина, о котором мы с папой не знаем? В общем, вопросов вагон и маленькая тележка.
— Во всяком случае, мне кажется, нам с тобой нужно серьезно поговорить.
— Очень возможно. Но сейчас я устала и пойду лягу. У меня еще сегодня начались эти дела…
Давясь слезами, София выскочила из гостиной и кинулась наверх, к себе.
Только она успела забежать в ванную и улечься в постель, как в комнату поднялась мама.
София притворилась спящей, хотя понимала, что мама не поверит. Как не поверит в то, что сама София поверит в мамину веру в ее сон. Мама, однако, сделала вид, будто поверила. Она села на кровать и принялась гладить дочку по голове.
А София думала о том, как сложно вести одновременно две жизни. Она начала с нетерпением ждать окончания философского курса. Может быть, он закончится к ее дню рождения… или хотя бы к Иванову дню, когда вернется из Ливана Хильдин отец…
— Я хочу пригласить на день рождения гостей, — вдруг сказала она.
— Замечательно. Кого же ты хочешь пригласить?
— Многих… Можно?
— Конечно. У нас в саду места хватит на всех… Вот бы еще погода продержалась хорошая…
— Только мне хочется отпраздновать его под Иванов день.
— Ну что ж, так и сделаем.
— Это очень важный день, — сказала София, имея в виду не только день рождения.
— Еще бы…
— По-моему, я за последнее время очень повзрослела.
— Вот и прекрасно, разве нет?
— Не знаю.
София разговаривала, уткнувшись носом в подушку.
— Но, София, — обратилась к ней мама, — расскажи мне, почему ты бываешь такая… неуравновешенная.
— А ты была уравновешенная в пятнадцать лет?
— Конечно, нет. Но ты понимаешь, о чем я…
— Собаку зовут Гермес, — сказала София, переворачиваясь лицом к маме.
— Да?
— А ее хозяина — Альберто.
— Ах вот как.
— Он живет в старом городе.
— Неужели ты ходила так далеко?
— Ничего страшного.
— Ты сказала, что эта собака уже много раз была у нас в саду.
— Разве?
Теперь нужно было соблюдать осторожность. Софии хотелось рассказать маме побольше, но она не могла рассказать все.
— Тебя почти никогда нет дома, — издалека начала она.
— Да, я очень занята.
— Альберто с Гермесом действительно не раз приходили сюда.
— Зачем? Они бывали и в доме?
— Пожалуйста, задавай вопросы по одному. Нет, в доме они не были. Но они часто ходят гулять в лес. Что тут странного или загадочного?
— Абсолютно ничего.
— Как и все, они идут мимо наших ворот. Однажды по дороге из школы я бросила несколько слов Гермесу. Так мы познакомились с Альберто.
— А откуда взялся белый кролик и все прочее?
— О кролике упоминал Альберто. Вообще-то он настоящий философ. Он рассказывал мне о других философах.