Итак, мы пытаемся напасть на след Апельсиновой Девушки, ищем только ее, и только ей посвящена эта история. Все остальное пока можно забыть. Все остальные жители нашего города останутся за чертой. Все остальные женщины берутся в скобки. Все очень просто.
Я не видел ее, пока не вошел в собор, но там, когда органист исполнял прелюдию Баха… Я похолодел, потом мне стало жарко.
Апельсиновая Девушка сидела от меня через проход, в этом не было никакого сомнения, один раз во время службы она повернулась и посмотрела на хоры, откуда лились звуки псалмов. Сегодня она была не в оранжевом анораке, и пакета с апельсинами с ней тоже не было. Все-таки Рождество! Она была в черном пальто, а волосы заколоты на затылке массивной пряжкой, на вид серебряной, да-да, настоящей серебряной пряжкой прямо из сказки, может быть, эту пряжку выковал один из семи гномов, которые не раз спасали жизнь Белоснежки.
Но с кем же она пришла в храм? Справа от нее сидел мужчина, но за всю службу они ни разу не склонились друг к другу. Напротив, уже в конце службы этот человек, сидящий справа от Апельсиновой Девушки, наклонился к другой женщине, сидящей справа от него, и что-то прошептал ей на ухо. Эта картина показалась мне невыразимо прекрасной. Разумеется, любой человек может поворачиваться и вправо и влево, это его право, и тот человек не являлся исключением, но он повернулся вправо, ты, возможно, сказал бы — в правильную сторону. У меня появилось чувство, будто это я подсказал ему, в какую сторону повернуться.
Слева от Апельсиновой Девушки сидела старая полная дама, и ничто не говорило о том, что они с Апельсиновой Девушкой знают друг друга, хотя не исключено, что они встречались на Юнгсторгет, потому что старая дама весьма напоминала одну из торговок, и, кто знает, может, у нее с Апельсиновой Девушкой было заведено ходить вместе на рождественские богослужения. Все возможно, Георг, все возможно! Апельсиновая Девушка — любимая покупательница этой торговки, во всяком случае, покупательница апельсинов. Ей даже дается особая скидка. Семь крон за килограмм марокканских апельсинов — цена не слишком большая. Но Апельсиновая Девушка покупает их за шесть пятьдесят, и вдобавок к этому ей разрешается целых полчаса рыться в апельсинах, чтобы набрать полный пакет отборных, не похожих друг на друга плодов.
Я не слышал того, что говорил пастор, но, разумеется, он говорил о Марии, Иосифе и младенце Иисусе, иначе и быть не могло. Он обращался к детям, и мне это понравилось, ведь это их день. Но я только сидел и ждал конца службы. Наконец смолкли звуки постлюдии [5] , люди на скамьях зашевелились и заговорили, и я приложил все силы к тому, чтобы Апельсиновая Девушка не покинула церковь раньше меня. Она прошла мимо моей скамьи, немного вскинув голову, но не уверен, что она меня заметила. Однако она была одна. И была еще красивее, чем я помнил. Мне показалось, что все рождественские лучи собрались в одной-единственной девушке.
И только я один из всех присутствующих знал, что она настоящая Апельсиновая Девушка, полная манящих загадок. Я знал, что она явилась из другой сказки, где царили совсем другие правила, чем те, к которым привыкли мы. Я знал, что она наблюдала за нашей действительностью. Но сейчас она пришла в собор так же, как мы, и вместе с нами радовалась рождению нашего Спасителя. И с ее стороны это было очень великодушно.
Я пошел следом за ней. Перед собором люди останавливались и поздравляли друг друга с Рождеством, но мой взгляд был прикован к таинственной пряжке для волос на затылке Апельсиновой Девушки. Во всем мире была только одна Апельсиновая Девушка, потому что только она явилась к нам из другой действительности. Она направилась в сторону Гренсен, я следовал немного сзади. Повалил снег, замерзшие снежинки плясали в воздухе. Я видел только капли, которые они оставляли на волосах Апельсиновой Девушки. У нее намокнут волосы, подумал я, жаль, что у меня нет зонта или хотя бы газеты, чтобы прикрыть ей голову.
Я понимал, что это безумие, немного я все-таки еще соображал. Но ведь был сочельник. И если времена чудес давно миновали, у нас в любом случае остался один волшебный день, когда все может случиться. Решительно все. Когда ангелы прячутся в укрытие, а апельсиновые девушки разгуливают по улицам как ни в чем не бывало.
Не доходя Эвре Шлоттсгатен я нагнал ее. Пройдя мимо, я поворачиваюсь и весело говорю: «Счастливого Рождества!»
Она, очевидно, застигнута врасплох, или только делает вид, кто их, девушек, разберет. На лице у нее мелькает улыбка. Она не похожа на шпионку. Она похожа на девушку, с которой мне хотелось бы познакомиться поближе. И она говорит: «Счастливого Рождества!»
Теперь она широко улыбается. Мы идем вместе. По-моему, ее нисколько не смущает, что я продолжаю идти рядом с ней. Я вижу контуры двух апельсинов, которые спрятаны у нее под пальто. Они одинаково большие и круглые. Это меня нервирует. Мне становится стыдно. Я стал слишком неравнодушен к округлым формам.
Мне ясно одно: надо срочно что-то сказать, если я ничего не придумаю, мне останется только покинуть ее, сделав вид, что я спешу. Но у меня в запасе еще никогда не было столько времени. Находясь у источника времени, я потерпел крушение, лишившись дара речи. На ум мне приходит строчка датского поэта Пиета Хейна: Коль сейчас ты не живешь, то уже не оживешь. Отвечай: а ты живешь?
Да, я жил, и откладывать было уже некуда, потому что до этого я не жил вообще. Во мне все ликует. И я говорю, не успев подумать: «А как же Гренландия, разве ты туда не собираешься?»
Это звучит глупо. Она моргает: «Но я живу совсем в другой стороне», — говорит она.
Наконец я соображаю, что она имеет в виду район Осло, который так называется. Мне ужасно стыдно, однако я не сворачиваю с выбранного мною пути. Я говорю: «Я имел в виду гренландский лед. Упряжка из восьми собак и десять килограммов апельсинов».
Она улыбнулась или мне только показалось?
И в эту минуту до меня вдруг доходит, что она, может быть, уже давно забыла о том случае в трамвае. Какое разочарование, у меня словно земля ушла из-под ног, и в то же время я испытываю облегчение. Несмотря на то что всего полтора месяца назад она из-за меня уронила большой пакет с апельсинами, что мы с ней раньше никогда не встречались и что та наша встреча длилась всего несколько секунд.
Но встречу в кафе на Карл Юхан она должна помнить! Или она всегда сидит в кафе, держа за руку незнакомых мужчин? Эта мысль не доставила мне удовольствия. Она бросала на девушку тень. Даже настоящая Апельсиновая Девушка не должна раздавать направо и налево свои знаки внимания.
«Апельсины?» — спрашивает она, теперь она улыбается по-южному жарко, ни дать ни взять сирокко, дующий из Сахары.
«Вот именно, — говорю я. — Поход вдвоем на лыжах через Гренландию».
Она останавливается. Я не понимаю, хочет ли она продолжать этот разговор. Уж не решила ли она, что я приглашаю ее в рискованный поход через Гренландию? Но тут она снова поднимает на меня глаза, темные глаза, которые скользят зигзагами вокруг моих, и спрашивает: «Ведь это ты, правда?»