Какие-то звуки с лестницы, сверху. Я застыла, распластавшись на стене, прижав ладони к холодному камню. Что теперь? Что еще? Наверняка скоро должен быть рассвет.
Захария встал и повернулся лицом к идущим вверх ступеням. Я стояла спиной к стене, чтобы видеть и вверх, и вниз. Не хочется, чтобы что-нибудь подкралось снизу, пока я буду глядеть вверх. Хотелось бы мне, чтобы пистолет был со мной. А я его заперла в багажнике, где от него чертова уйма пользы.
Мы стояли чуть пониже площадки, на повороте лестницы. Иногда мне хочется уметь видеть из-за угла. Сейчас как раз был такой случай.
Шуршание материи по камню, шорох обуви.
Мужчина, вышедший из-за угла, был человеком – странно, странно. И даже шея у него была без отметин. Ежик белобрысых волос на выбритой голове. Выступающие буграми мускулы шеи. Бицепс толще моей талии. Ну, талия у меня, положим, узкая, но все равно эти бицепсы впечатляли. Роста он был не ниже шести футов трех дюймов, а жира на нем не хватило бы даже сковородку смазать.
В его глазах была хрустальная бледность январского неба – далекого, голубого, ледяного. Я впервые видела бодибилдера, у которого нет загара. Все эти рвущиеся наружу мышцы были исполнены в белом, как Моби Дик. Сетчатая майка показывала каждый дюйм массивной груди. Вокруг раздутых мышцами ног развевались беговые шорты. Ему пришлось их разрезать по бокам, что бы ноги поместились.
– Ничего себе! – прошептала я. – Сколько ты выжимаешь?
Он улыбнулся, не разжимая губ. И сказал, чуть шевеля губами, не показывая даже резцы:
– Четыреста.
Я тихо свистнула. И сказала то, что он от меня ожидал:
– Впечатляет.
Он улыбнулся, по-прежнему аккуратно не показывая зубов. Пытался изобразить вампира. Только для меня он зря старался. Сказать ему, что ли, что у него человек лезет изо всех дыр? Не надо, а то еще переломит меня о колено, как палочку.
– Это Винтер, – сказал Захария.
Имя слишком красивое, чтобы быть настоящим. Подошло бы кинозвезде сороковых годов.
– Что там творится? – спросил он.
– Наш мастер и Жан-Клод сражаются, – ответил Захария.
Винтер сделал глубокий выдох. Глаза его стали шире – только чуть-чуть.
– Жан-Клод?
Захария кивнул и улыбнулся.
– Да, он держится до конца.
– А ты кто? – спросил Винтер.
Я замялась, Захария пожал плечами.
– Анита Блейк.
Тут он, наконец, улыбнулся, показав нормальные зубы.
– Ты Истребительница?
– Да.
Он рассмеялся. Эхо прокатилось меж каменных стен. Тишина сгустилась вокруг нас еще сильнее. Смех внезапно оборвался, на губе у него выступили росинки пота. Винтер чувствовал тишину и боялся ее. Голос его упал почти до шепота, будто он боялся, чтобы его не подслушали.
– Ты слишком маленькая для Истребительницы.
Я пожала плечами:
– Меня это тоже иногда смущает.
Он улыбнулся, чуть опять не рассмеялся, но сдержался. Глаза его сияли.
– Давайте отсюда выбираться, – предложил Захария.
Я поддержала.
– Меня послали посмотреть, как Николаос, – сказал Винтер.
Тишина запульсировала этим именем. С губы Винтера капнула бисеринка. Важное правило техники безопасности: никогда не называй имени рассерженного мастера вампиров, если он в пределах “слышимости”.
– Она вполне способна сама о себе позаботиться, – шепнул Захария, но звук все равно отдался эхом.
– Не-а, – сказала я.
Захария полыхнул на меня взглядом, потом пожал плечами. Иногда я не могу удержаться.
Винтер посмотрел на меня с лицом бесстрастным, как у статуи, только глаза его чуть подрагивали. Мистер Мачо.
– Пойдемте, – сказал он, повернулся и пошел, не оглядываясь и не ожидая. Мы пошли за ним.
Я согласна была идти за ним, пока он идет вверх. Я только знала, что ничто, ничто на свете не заставит меня спуститься по этой лестнице. По своей воле, конечно, но всегда есть и другие варианты. Я посмотрела на широкую спину Винтера. Да, если не хочешь что-то сделать добровольно, есть и другие варианты.
Лестница выводила в квадратную камеру. С потолка свисала лампочка. Никогда не думала, что тусклый электрический свет может быть так красив, но оказывается, может. Знак, что мы выходим из подземного мира ужасов и приближаемся к реальному миру. Я настроилась на возвращение домой.
Из каменной комнаты вели две двери: одна прямо перед нами; другая направо. Из двери перед нами долетала музыка. Яркая и веселая цирковая музыка. Дверь распахнулась, и музыка вскипела вокруг нас волной. Мелькнули яркие цвета и кишащая толпа сотен людей. Полыхнул знак: “Дом веселья”. Разгар карнавала в здании. Я поняла, где я. “Цирк Проклятых”.
Самые сильные вампиры города спят под цирком. Это стоит запомнить.
Дверь стала закрываться, приглушая музыку, отрезая яркие плакаты. Мелькнули глаза девочки-подростка, пытавшейся заглянуть за дверь. Щелкнул замок.
Прислонившись к двери, стоял мужчина. Высокий и тощий, одетый в лодочный костюм. Пурпурный пиджак, кружева на шее и на груди, черные брюки и ботинки. Лицо затеняла шляпа с прямыми полями, и золотая маска закрывала лицо, кроме рта и подбородка. Сквозь золотую маску глядели темные глаза.
Язык его танцевал по зубам и губам. Клыки, вампир. И почему это меня не удивило?
– Боюсь, я скучал по тебе, Истребительница.
В голосе слышался тягучий южный акцент.
Винтер сделал движение, чтобы стать между нами. Вампир расхохотался густым лающим смехом.
– Этот мешок мышц думает, что может тебя защитить. Мне его разорвать на части, чтобы он понял, что он не прав?
– В этом нет необходимости, – сказала я.
Захария подошел и встал рядом со мной.
– Ты узнаешь мой голос? – спросил вампир.
Я покачала головой.
– Два года прошло. Пока не всплыло это дело, я и не знал, что Истребительница – это ты. Я думал, ты мертва.
– Нельзя ли ближе к делу? Кто ты и чего ты хочешь?
– Так нетерпеливо, так торопливо, так по-человечески.
Он поднял руки и снял шляпу. Короткие волосы цвета осенних листьев показались вокруг маски.
– Пожалуйста, не надо, – сказал Захария. – Госпожа приказала мне проводить эту женщину до машины целой и невредимой.