Филипп обошел машину, хрустя ботинками по гравию.

– Крест тебе стоило бы оставить в машине, – сказал он.

Я ожидала этого, хотя и не была обязана отнестись к этому с восторгом. Я положила распятие в бардачок, заползши для этого на сиденье. Закрыв дверцу, я тронула себя за шею. Без цепочки было очень непривычно.

Филипп протянул руку, и я после секундного колебания ее взяла. Рука его была чашей тепла, чуть влажной в центре.

Задняя дверь была прикрыта белой решетчатой аркой. С одной стороны она заросла густыми лозами ломоноса. В проникавшем сквозь листву деревьев солнечном свете горели пурпурные цветы размером с мою ладонь. В тени двери стояла женщина, не видная соседям и проезжающим машинам, На ней были черные чулки, держащиеся на поясе с подвязками. Ансамбль из лифчика и сиреневых трусов оставлял открытым почти все бледное тело. От пятидюймовых каблуков ее ноги казались длинными и изящными.

– Я слишком одета, – шепнула я Филиппу.

– Это может быть ненадолго, – выдохнул он мне в ухо.

– Не ручайся головой, – сказала я ему, глядя на него в упор, и увидела, как в его лице выразилось смущение, но это было очень коротко. Появилась улыбка, мягкий изгиб губ. Наверное, так змий улыбался Еве. А у меня для тебя есть вот это вкусное яблочко. Девочка, хочешь конфетку?

Филипп может продавать что хочет – я не покупаю. Он обнял меня за талию, проводя пальцами по шрамам на моей руке, чуть на них нажимая. Испустил легкий вздох. Господи Иисусе, во что это я вляпалась?

Женщина улыбалась мне, но глаза ее не отрывались от руки Филиппа, играющей с моими шрамами. Язык ее быстро облизнул влажные губы. Я видела, как вздымается и опускается ее грудь.

– “Заходите ко мне в гости”, – муху приглашал паук.

– Что ты говоришь? – спросил Филипп.

Я покачала головой. Вряд ли он знает этот стих. Я все равно не помню, как он кончается. Не помню, удрала ли муха. Диафрагму у меня сводило напряжением, и когда Филипп провел рукой по моей голой спине, я вздрогнула.

Женщина рассмеялась высоким, громким и слегка пьяноватым смехом. Поднимаясь по ступенькам, я шептала слова мухи:

– Нет, просить меня напрасно, кто по лестнице поднялся, никогда уж не спускался.

Никогда уж не спускался. Что-то в этом было зловещее.

Глава 25

Женщина прижалась к стене, пропуская нас, и закрыла за нами дверь. Я ждала, что она ее запрет, чтобы мы не могли удрать, но она не заперла. Я оттолкнула руку Филиппа от моих шрамов, и он обвился вокруг моей талии и повел меня по длинному узкому коридору. В доме было прохладно, мурлыкал кондиционер. Арочный проем выводил из коридора в комнату.

Это была гостиная со всем, что полагается, – диваном, креслом на двоих, двумя стульями, растениями, свисающими с эркерного окна, послеполуденных теней на ковре. Домашний уют. Посреди комнаты стоял мужчина с бокалом в руке. Вид у него был такой, будто его только сняли с витрины магазина кожаных изделий. Кожаные ленты переплетали его грудь и руки – голливудское представление о суперсексуальном гладиаторе.

Надо было отдать должное Филиппу – он был одет очень консервативно. Хранительница счастливого домашнего очага вошла за нами в своем пурпурном белье и положила руку Филиппу на рукав. Ногти у нее были окрашены темно-алым, почти черным. Они проскребли по руке Филиппа, оставляя красноватые следы.

Филипп вздрогнул рядом со мной, рука его напряглась у меня на талии. Это его представление о развлечении? Хотелось верить, что это не так.

С дивана поднялась высокая черноволосая женщина. Ее довольно обильные груди угрожали вырваться из плетеного лифчика. Алая юбка, где отверстий было больше, чем ткани, свисала от лифчика вниз и двигалась, когда женщина шла, открывая промельки темного тела. Могу поспорить, под юбкой у нее ничего не было.

На запястье и на шее у нее были розоватые шрамы. Новичок-вампироманка, почти свеженькая. Она обошла вокруг нас, будто нас выставили на продажу и она хотела рассмотреть, что покупает. Она провела рукой по моей спине, и я отступила от Филиппа и повернулась к ней лицом.

– Что это за шрам у тебя на спине? – спросила она. – Это не укус вампира.

У нее был слишком низкий для женщины голос, вроде контртенора.

– Острый кусок дерева, который мне всадил в спину прислужник.

Я не стала уточнять, что этим куском дерева был осиновый кол, который я с собой принесла, или что этого прислужника я убила после в ту ночь.

– Меня зовут Рошель, – сказала она.

– Анита.

Милая хозяйка подошла ко мне и погладила меня по руке. Я отступила, ее пальцы скользнули по моей коже. Ногти оставили красные следы. Я подавила желание их почесать. Я – железный вампироборец, и царапины меня не беспокоят. Беспокоил меня взгляд этой женщины. Она смотрела так, будто решала, какова я на вкус и надолго ли меня хватит. Никогда раньше женщины на меня так не смотрели, и мне это не очень понравилось.

– Я Мэдж, а это мой муж Харви, – сказала она, показывая на кожаного человека, который подошел и встал рядом с Рошель. – Добро пожаловать. Филипп нам много о вас рассказывал, Анита.

Харви попытался подойти ко мне сзади, но я отступила к дивану, чтобы остаться к нему лицом. Они пытались окружить меня, как акулы. Филипп смотрел на меня очень пристально. Правда, мне полагалось веселиться, а не вести себя так, будто тут у всех какая-то зараза.

Так, где же меньшее зло? Вопрос на сто тысяч долларов. Мэдж облизала губы, медленно, многозначительно. По ее глазам было видно, что ее обуревают шаловливые мысли обо мне – и о себе. Ну, уж нет. Рошель подняла юбку, обнажив бедро слишком высоко. Я была права – там ничего не было надето. Черта с два. Лучше сдохну.

Таким образом, оставался Харви. Его небольшие кисти с тупыми пальцами играли с кожаными и металлическими украшениями короткого килта, в который он был одет. Перебирали и перебирали. А, черт.

Я просияла своей самой профессиональной улыбкой, не соблазнительной, но все же лучше, чем угрюмая морда. Глаза его открылись шире, и он шагнул ко мне, протягивая руки к моему левому локтю. Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание, а улыбка примерзла к губам.

Его пальцы слегка коснулись сгиба моей руки, пощекотали кожу, и я поежилась. Харви принял это за приглашение и придвинулся ближе, наши тела почти соприкоснулись. Я положила руки ему на грудь, чтобы он не придвинулся еще ближе. Черные волосы у него па груди густо курчавились. Я не поклонница волосатых грудей, нет, вы мне дайте голую и гладкую кожу. Рука Харви скользнула мне за спину, и я не знала, что делать. Если шагнуть назад, мне придется сесть на диван – не очень удачная мысль. Ступить шаг вперед – значит прижаться к этой кожаной одежде и его собственной коже.