Устав от дурацких мыслей, Шиб наконец заснул и проспал несколько часов. Потом почитал материалы последней конференции танатопрактиков, проходившей в Монреале, принял ванну, облачился в джинсы и черную хлопчатобумажную рубашку и снова лег на диван.
Гаэль появилась около семи вечера и тут лее с удивлением спросила:
— Это все?
— Что значит— «это все»?
— Ну, я думала, ты весь обмотан бинтами, как мумия... во всяком случае, представляла себе более живописное зрелище.
— Извини, что разочаровал. В следующий раз попробую схлопотать пулю в сердце.
— Что-то у тебя не слишком хорошее настроение, — заметила Гаэль, усаживаясь рядом с ним.
— Странно, правда? — проворчал Шиб. — С чего бы, в самом деле?
— Вот именно, — подтвердила Гаэль. — Ты остался в живых, у тебя всего лишь пустяковая дырочка в голове, зато рядом— очаровательная девушка, готовая поиграть с тобой в доктора. Можно с полным основанием утверждать, что сегодня — твой день! — заключила она, погладив его по щеке.
Что ж, она, пожалуй, права... Шиб откинулся на спинку дивана, Гаэль уютно свернулась клубочком, и он начал рассказывать ей о том, что произошло за эти три дня. Анонимный звонок с записью голоса Элилу, магнитофон, найденный в спальне ее родителей, приставания Шарля, мистический вздор Дюбуа, несчастный случай с плюшевым кроликом, выстрел, лишь чудом не отнявший у него жизнь, и, наконец, гигантская тень на стене, вскинувшая руки в издевательском жесте... Сцену с Бланш в часовне он опустил— по сравнению со всем остальным она, право же, ничего не значила...
Гаэль ласково поглаживала Шиба по груди, пока он вещал, но под конец от возбуждения впилась в него ногтями.
Он почти у нас в руках! — воскликнула она.
— Вот как? И кто же этот «он»?
— Разве ты не видишь, что он делает все больше и больше ошибок? Он сам хочет, чтобы его поймали!
— Да, такое обычно происходит в районе трехсотой страницы любого детективного романа, — съязвил Шиб. — Автору просто надоедает сочинять дальше.
— Ты не понимаешь! Тень на стене доказывает — он ужасно гордится собой. Ему хочется похвастаться своими «подвигами». Ему надоело скрываться в тени.
— Очевидно, я ему надоел еще больше.
— Нет, ты— просто пешка в его игре. Не забывай, он чувствует совсем не так, как нормальные люди.
— Ты что, специализируешься в психиатрии?
— Тебе бы только смеяться! И куда тебя это привело? — с иронией спросила Гаэль, распечатывая пачку сигарет. — Ты же видишь, события разворачиваются по нарастающей. Следовательно, его башку все сильнее распирает изнутри. Действовать для него— единственный способ облегчить мучения.
— Ты, видно, еще и на семинар поэтов ходишь! — ухмыльнулся Шиб.
Гаэль швырнула ему в голову пустую пачку.
— Прямое попадание! — торжествующе воскликнула она. — Не то что у этого психа! Слушай, мне кажется, он чувствует, что его загнали в угол, и это его возбуждает. Судя по всему, он этого и добивался, так что, можешь мне поверить, в самое ближайшее время совершит какую-то грандиозную пакость.
— Убьет всех оставшихся в живых? — усмехнулся Шиб, закуривая.
— Интересно, — задумчиво продолжала Гаэль, — почему его замыслы иногда срываются? То ли он сам отказывается от них, то ли недостаточно ловок, чтобы их осуществить? Он упустил Аннабель, потом тебя...
— Но он не упустил ни Элилу, ни Коста, ни щенка...
— Хм-м...Возможно, потому, что действительно хотел убить щенка, или потому, что Коста знал о нем нечто, неизвестное другим.
Шиб вытянул ноги и потер затекшие колени.
— А в меня он стрелял просто для развлечения?
— Не знаю.
Раздался оглушительный звонок в дверь, и оба вздрогнули.
— Ты кого-нибудь ждешь? — спросила Гаэль.
— Нет.
Гаэль нажала кнопку видеофона. Экран оставался темным.
— Ничего не видно.
— Наверное, кто-то заслонил экран рукой, — вполголоса сказал Шиб.
— Кто там? — нервно спросила Гаэль.
Чье-то тяжелое дыхание... Шиб напрягся, готовый броситься к двери.
— Кто там? — повторила Гаэль.
— Его высочество князь Лю... ци,.. ХЕР! — прорычал голос.
— Эй ты, придурок! — завопила Гаэль. — Убери руку!
На экране появилась ухмыляющаяся физиономия Грега.
— Что, испугались?
Через минуту он вошел в комнату с тремя огромными коробками пиццы.
— «Четыре сыра», ветчина и грибы, — объявил он. — Это вас немного развлечет. Как дела на том свете?
— Там все в порядке, — с кислой гримасой ответил Шиб.
— А ты еще бледнее, чем всегда, — пошутил Грег, роясь в кухонных шкафах. — Вино у тебя есть?
— В шкафчике, над раковиной. Как матч?
— Отлично! Я так вопил, что чуть голос не сорвал.
— Что-то незаметно, — сказала Гаэль.
— Надо было захватить кальвадоса по дедушкиному рецепту, — с сожалением сказал Грег.
— Какого еще дедушки? — спросил Шиб.
— Того типа, который обхаживал мою мать восемь лет назад. Ему нравилось, когда я звал его дедулей. Однажды он попросил меня отполировать ему трость, а я выбросил его из окна, помнишь? — спросил он, обращаясь к Шибу. — Черт, весело было...
— Что? — воскликнула Гаэль. — Выбросил из окна?
— Со второго этажа, малышка, успокойся. Он ничего не сломал, только ногу, старый козел.... Ну вот, готово. Смертельно раненные едят за столом или в кровати?
— Я рад, что мой вид поднимает всем настроение, — проворчал Шиб, вставая.
— А это что? — спросил Грег, беря в руки пластиковый стаканчик с пулей, стоявший на холодильнике.
— Угадай.
— Мать твою! Как тебя угораздило?
Гаэль подошла и взглянула на искореженный кусочек металла со смесью уважения и отвращения.
— Ты должен сделать из нее талисман, — заметил Грег, усаживаясь за стол. — Носить на шее — вместо святого Христофора.
— Я вижу, оптимизм тебе не изменяет, — заметил Шиб и тоже сел.
— Завтра я навещу твое святое семейство, — объявил Грег, жуя пиццу. — Надо наконец выяснить, что там происходит.
—И как ты собираешься это сделать? — спросил Шиб, безо всякого аппетита глядя на свою порцию.
— Увидишь. Уверен, милые детки что-то знают.
— Мы больше не работаем на Андрие, — заметил Шиб. — Я хочу узнать обо всем исключительно для себя.
— Ешь, а то остынет, — сказал Грег. — Не беспокойся, я буду дипломатичен.