Франсина ходит взад и вперед, декламируя обрывки фраз:
— Наши дорогие постояльцы… еще немного чаю… Вкусная еда так дорога, моя дорогая, что нам будет дороже…
Ян спрашивает, не сошла ли она с ума.
— Я повторяю свой текст, это для жандармов, — объясняет она.
— Но мы не станем дожидаться жандармов!
— Говори за себя! А я не знаю. В конце концов, судимостей у меня нет, так что не имею ни малейшего желания скрываться с такими поклонниками нормы, как вы.
Пока они обмениваются этими репликами, мы продолжаем уходить. Вот и пандус для колясок, Иветт ведет нас в дом. Нет! Надо было убегать в лес, в снег, под прикрытие деревьев и темноты. Что она делает? Шарит возле стены, скрип металла, это почтовый ящик? Она берет мою ручку, по чему-то ударяет, треск электричества, дикие крики:
— Опять вырубился свет!
— Ничего не видно!
— Надо подождать минутку, луна выйдет из-за облака.
— Осторожно, не стреляйте наобум!
— Ребята, не бросайте меня тут!
— Я устроила замыкание, — шепчет мне Иветт. — Так, теперь слушайте: тут сбоку, рядышком, идет спуск к лесу. Жюстина, садитесь на колени к Элиз, мадам Реймон будет вас толкать.
А она сама? Речи не может быть, чтобы она принесла такую жертву, я…
— А я пойду за Лорье и вашим дядюшкой, — добавляет Иветт. — Мы не бросим своих за линией фронта.
Иветт — героиня фильма о войне! Не будь ситуация так трагична, я бы улыбнулась.
Она поворачивает кресло к склону, Жюстина садится ко мне на колени, тяжесть холодной плоти, клацающие зубы. Мадам Реймон читает вперемешку «Аве, Мария!» и «Верую», ее назойливое бормотание напоминает жужжание мухи, бьющейся о стекло.
— Фернан, надо вытащить Фернана, — лепечет Жюстина.
— Я займусь им! — отвечает Иветт. — Ну, мадам Реймон, толкайте!
Мощное сотрясение. Я тут же нажимаю кнопку ускорения, мы начинаем спуск.
— Эй, там! Остановитесь, стоп! — кричит Ян. — Я видел что-то движущееся в темноте, — объясняет он своим сообщникам.
— Где заложники? — спрашивает Мартина.
— Вот дерьмо, они удрали! — восклицает Летиция. — Это все из-за цирка, который устроил Кристиан.
— Посмотрел бы я на тебя на моем месте, недоделанная! — стонет Кристиан.
— Знаешь что? Я сниму, как ты подыхаешь! — огрызается она.
— Ясное дело, если не следить за персонажами, мы рискуем не дописать книгу! — недовольно замечает Мартина. — Если бы Господь так поступил с Творением…
Их голоса все удаляются.
Склон становится круче, Жюстина цепляется за мою шею, она буквально душит меня, кресло подскакивает, это напоминает мне другие головокружительные спуски, другие падения, другие страхи, с которыми я надеялась никогда больше не столкнуться. Кресло накреняется, мы едва не опрокидываемся, потом оно выпрямляется, на что-то налетает, и мы катимся кувырком по метровому слою свежевыпавшего снега.
— Элиз! Элиз! — шепчет Жюстина.
Я машу рукой, чтобы удержать голову над снегом, не желаю играть в их «Альпийский Титаник», цепляюсь за что-то жесткое и узловатое, это ветка, еловые иголки покалывают кожу. Жюстина совсем близко, она цепляется за мое плечо, слышу, как она шарит, хватается за ветку, мы остаемся лежать, скорчившись, задыхаясь, наполовину утонувшие в снегу, стуча зубами и вслушиваясь в ночь.
Скрипит колесо кресла. Где оно? Ползу, как могу, утыкаюсь в металл и кожу, поднять руку, остановить это колесо, пальцы попадают в спицы. Иногда это хорошо, что не можешь кричать. Мне удается вытащить руку, колесо больше не скрипит.
— Они забаррикадировались, говорю вам! — кричит в это время Ян. — Может кто-нибудь починить свет?
Интересно, куда подевалась мадам Реймон?
— Предохранитель сгорел! — кричит Мартина Яну. — Ничего не поделаешь. Надо взять фонари у легавых.
— Нас всех повяжут! — мрачно предрекает Франсина. — «Может быть, чаю, комиссар?»
— Прости меня, Господь, ибо я согрешила…
— Мадам Реймон! Мы тут! — шепчет Жюстина. — Скорее, сюда!
— Бедняжка ты моя, я в снегу по уши, я уж останусь тут, под деревом.
До нас четко доносится звонкий голос Летиции:
— Их надо прикончить. Свидетелей оставлять нельзя.
— Боже мой, нам почти все удалось! — негодует Ян. — Первая живая книга!
— Да с одними фотками мы бы взорвали фанклуб Элиз! — замечает Кристиан между двумя стонами.
— Мы упустили Гонкуровскую премию! — сокрушается Франсина.
— Дилетанты! — ворчит Мерканти.
— Где Лорье? — вдруг спрашивает Ян.
— В доме, с Андриоли, — отвечает Мартина.
— Пойду туда. Дай мне полный магазин.
Мы с Жюстиной прислушиваемся к шуму, к самым тихим звукам, время остановилось в ту минуту, когда Ян вернулся в дом, чтобы убить Лорье и моего дядю. Смогла ли Иветт вытащить их? Секунды тянутся вечность, я замечаю, что скрестила пальцы, а Жюстина непрерывно шепчет: «пожалуйста, пожалуйста».
— Их там нет! — орет Ян. — Берите фонари, надо их найти! Кто увидит — стрелять!
Тяжелое дыхание слева от меня. Кто-то идет с трудом, ветки трещат под ногами. Жюстина впивается ногтями в мое запястье. Кожа от страха так съежилась, что, кажется, вот-вот задушит меня.
— Вы тут?
Иветт! От облегчения кожа расслабляется.
— Фернан! — шепчет Жюстина.
— Он еще без сознания. Пришлось потрудиться, чтобы взвалить его на спину нашему бедняжке-старшине, у него руки скованы, я не смогла найти ключ от наручников! — одним духом выпаливает Иветт.
— Фернан? — повторяет Жюстина, шаря кругом.
— У… подножья дерева… — невнятно говорит Лорье. — Челюсть сломана… не могу…
— Не напрягайтесь, мой мальчик! — ласково говорит Иветт, стуча зубами.
Холод. Я и забыла, что мне холодно. Жюстина дрожит, как работающий генератор. Наверное, мы забавно выглядим, растерзанные, забившиеся в чащу, рядом с мужчиной в наручниках и в драной форме, и с другим, лежащим без сознания у наших ног.
— Где мадам Реймон? — спрашивает Иветт.
— Да тут я, ухватилась за ветки, лежу, не шевелюсь, а то в снег уйду!
— У них фонари! — ахает Иветт. — Они нас найдут. Надо было спуститься в деревню.
— Мы не можем оставить Фернана! — возражает Жюстина.
— Молчите! — сквозь зубы приказывает Лорье.
Сколько же их идет по нашим следам? Летиция, естественно, осталась наверху. Кристиан выведен из строя. Остаются Ян, Мартина, Франсина, Мерканти.