— Аурелия?! Она рассказала тебе об этом?
— О да. Кстати, она думает, что мне обо всем известно. Знаешь ли ты, каково оказаться единственным человеком в зале, который не знает большого секрета? Ощущать себя аутсайдером. Я чувствовала себя так, будто всем вокруг, кроме меня, известно о том, что произошло с Томом.
— Мне очень жаль. Я должен был сказать тебе.
Мими толкнула его руками в грудь и сделала шаг назад, увеличивая расстояние между ними:
— Да, должен был. Но теперь слишком поздно. О, Хэл, ты обещал позаботиться обо мне. Но не сделал этого. Ты должен был обо всем мне рассказать, но не рассказал! Почему? Почему ты не сообщил мне, что произошло в день трагедии? Неужели это так трудно?
— Ты очень много значишь для меня, Мими, но я дал Тому клятву никому не рассказывать о том, что случилось в тот день, когда он погиб. Вот почему я не могу выложить тебе правду. Те люди на вечеринке знают только, что он погиб во время восхождения. Они понятия не имеют, что произошло на самом деле.
Напрягшись всем телом, она отвернулась от Хэла:
— Что ты имеешь в виду? Ты решил подождать, пока наступит подходящее время? Я не понимаю.
Хэл замер. Выпрямив спину, он заговорил жестко и энергично:
— Том умирал от рака. В тот день он не собирался подниматься на скалу. Он отправился в горы для того, чтобы умереть. И я помог ему. Я помог своему лучшему другу покончить с собой.
Мими потеряла счет времени, пока они вдвоем молча и неторопливо шли по парку. Никто не произносил слова сожаления или утешения, никто ничего не объяснял. Два человека просто погрузились в собственные размышления.
Дойдя до скамейки, Мими тяжело опустилась на нее. Хэл остановился недалеко от нее. Долгое время он молчал. Когда Хэл заговорил, его голос был полон страдания:
— Тому был поставлен диагноз: неизлечимая форма лимфомы. Вначале он объяснял свою мышечную слабость тем, что подхватил какой-нибудь ужасный вирус во время нашей последней экспедиции в Патагонию. Но шла неделя за неделей, а ему не становилось лучше. Его состояние ухудшалось, поэтому я потащил Тома к врачу.
Хэл слегка повернул голову, и Мими заметила, что он смотрит на камень, лежащий перед ним, словно собираясь с силами для продолжения. Однако душа ее ликовала. Наконец-то Хэл решил ей открыться!
— Диагноз поверг Тома в шок, — наконец заговорил он. — Ничего нельзя было изменить. Лечение полностью изменило бы его привычный уклад жизни, поэтому Том решил вернуться в свой дом во Франции и насладиться отпущенным ему временем с Аурелией.
Когда Мими посмотрела ему в лицо, Хэл умолк. Казалось, ему не хватает сил продолжать рассказ. Мими мягко поинтересовалась:
— Ты остался с ним во Франции?
Хэл отвернулся от Мими и покачал головой:
— Много времени я проводил с клиентами в Южной Америке, однако Том позвонил мне примерно через месяц после того, как мы с ним расстались. Он провел последнюю зиму своей жизни, создавая благотворительный фонд для альпинистов-инвалидов и иногда катаясь на лыжах. Однако он терял силы быстрее, чем предполагал. Если бы мы подождали еще немного, он не смог бы подняться на гору. Поэтому он предложил мне совершить вместе с ним заключительное восхождение, а заодно проверить новый пешеходный маршрут для альпинистов-любителей во Французских Альпах. Он счел, что это последний шанс для нас обоих побыть вместе. — Хэл несколько раз вздохнул. — Я понятия не имел о том, чем все закончится. Несколько дней мы провели в праздничной обстановке, смеясь и наслаждаясь прекрасной едой и вином. Но в то утро, когда после завтрака мы отправились в горы, я почувствовал, как что-то изменилось. Однако найти объяснение этому мне не удалось. — Опираясь на трость, Хэл перенес вес с одной ноги на другую. Нога его сильно болела, но он продолжал стоять. — День был прекрасный. Голубое небо. Лучи теплого солнца. Сверкающий снежный покров. Я, честно говоря, чувствовал себя виноватым, поскольку был здоров и благополучен — в отличие от Тома. Через пару часов мы вдвоем оказались на самом опасном участке скалы. Мы стояли на узком уступе, в одной связке, и смотрели вниз. Во время восхождения мы почти не разговаривали, но внезапно Том начал вспоминать, что, будучи мальчиком, наблюдал, как его отец медленно умирает от рака, и чувствовал себя ужасно беспомощным.
Хэл столь сильно сжал рукоять трости, что Мими заметила, как побелели его суставы.
— Он твердил, что ни в коем случае не хочет, чтобы Аурелия прошла через подобную агонию. Он слишком сильно ее любил. Поэтому Том решил, что, когда настанет время, он закончит свою жизнь в горах. Он планировал самостоятельно уйти из жизни. — Хэл всхлипнул. — Ты даже представить себе не можешь, что я тогда ему сказал! Я обозвал его трусом, который ищет быстрый и безболезненный выход из положения, а нас заставляет страдать. Я заявил, что не желаю иметь с ним ничего общего. Меня действительно взбесило решение Тома. Я награждал друга всевозможными нелестными эпитетами, потом просил и умолял его попробовать пройти различные курсы лечения, благодаря которым он сможет прожить еще несколько месяцев или даже год. Но Том был уверен, что ему осталась всего пара недель. Его решение было твердым. — Хэл вытер слезу со щеки. — Том заставил меня поклясться, что я буду держать все в секрете, и Аурелия ни о чем не узнает. И его слова разбили мне сердце. — Он заговорил прерывисто: — Том улыбнулся… и обнял меня… и сказал, что ему будет меня не хватать. Он принялся вспоминать обо всех наших сумасшедших проделках, которые мы совершали вместе, пока учились в университете, и вскоре мы оба смеялись. А когда Том перестал смеяться, он произнес: «Расскажи ей, когда решишь, что настало время». Говоря об этом, он плакал. Впервые я видел друга плачущим. Потом — на какие-то доли секунды — я отвлекся, а Том отцепил от своего страховочного пояса трос, который удерживал нас, сказал, что любит меня, сделал два шага назад и упал со скалы.
Мими быстро подошла к Хэлу и взяла его за руку. Он несколько раз глотнул воздуха и уставился на ветви деревьев над головой:
— Я, наверное, испытал шок, когда он шагнул вниз. Но Том был моим лучшим другом. Я не должен был его отпускать. Я обязан был его спасти. Именно поэтому я бросился следом за ним, пытаясь подхватить, но было слишком поздно. — Хэл посмотрел на Мими и слегка пожал плечами. — Я не смог ничего сделать. Трос оказался слишком коротким. Поэтому я решил рискнуть и воткнул нож в расщелину скалы в надежде, что, держась за рукоять ножа, смогу пройти несколько футов. Но я сорвался… Настоящий герой, да?
— Ты пытался его спасти. Ты должен этим гордиться.
— Гордиться? Я знал, что Том сломал себе шею еще до того, как я прошел половину пути. Я ничего не смог сделать, чтобы помочь ему. Это было безнадежно. Я был безнадежен. — Хэл высвободил руку и побрел по траве, хватаясь то за один ствол дерева, то за другой. — Теперь ты понимаешь, почему я не могу рассказать правду Аурелии или кому-то еще? Я обещал Тому, что сохраню его тайну. И я сдержал слово, хотя моя душа разрывалась на части и я знал, как страдают его родственники. Я старался заботиться о них как можно лучше, но мне было очень тяжело. Каждую ночь я снова и снова прокручивал в голове те кошмарные минуты, когда Том сорвался со скалы. Хэл Лангдон оказался совершенно никчемным человеком — ведь у него не хватило сил спасти друга.