Но теперь все закончилось. И началось снова. Контейнер всплыл, и всплыл под самым носом. Два нападения, вернее, два зафиксированных нападения, другие растерзанные в глухих уголках люди могли числиться пропавшими без вести. Обе жертвы убиты и частично сожраны…
— Ну что же, приступим… — Генерал встал из-за стола, достал и развернул большую карту. Потом снял трубку и пригласил в кабинет Эскулапа.
Коровы на выпасе не было.
Он не стал изумленно ахать, или протирать глаза, или хвататься за голову, не стал вообще как-либо внешне реагировать. Крепче стиснул в руке небольшой ломик-фомку — им он забивал стальной костыль, к которому крепилась цепь…
Почему цепь — старик и сам не знал, вроде смутно вспоминалось, что на родине, в Сибири, привязывали скотину на длинные веревки… Или то были не коровы, а козы, а коров пасли стадом, без привязи, с пастухом и двумя подпасками? Он уже не помнил, но все местные жители пользовались длинными и относительно тонкими цепями…
Цепь, кстати, на месте осталась — лежала в сочной и яркой июньской траве, вытянувшись в ровную линию. И старик медленно пошел вдоль нее, словно надеясь, что на другом конце обнаружится Магдалена, прилегшая отдохнуть в какую-нибудь ямку, канавку, ложбинку и совершенно незаметная со стороны. Вот только нет никаких ложбинок на давно знакомом выпасе.
Точно! Трети цепи не хватает… Так ведь и не собрался заварить разошедшееся звено, не хотелось идти на поклон к Ваське-сварщику… понадеялся на русский авось и несколько витков толстой медной проволоки — вот она и торчит печальным обрывком из ставшего последним звена. А старику искать неизвестно куда убредшую Магдалену по всей немалой пустоши, по всем ее лужайкам, овражкам и кустарникам — и хорошо, если до темноты управится…
Он управился до темноты. Отыскать Магдалену вообще никакого труда не составляло — достаточно оказалось пройти несколько десятков шагов по направлению, указанному вытянувшимся обрывком цепи, и протиснуться сквозь явственный свежий пролом в кустах… Корова нашлась там, сразу за проломом.
Точнее сказать, нашлось то, что от нее осталось.
— Сколько их? Не надо забивать мне голову предполагаемой плотностью популяции и гипотетической величиной ареала. Скажите попросту, Эскулап: сколько их?
— Не знаю. Слишком мала статистика. Надо подождать. Вот будет десять — пятнадцать эпизодов, достоверных эпизодов… при том, что неучтенных не останется… и я вам отвечу. Назову число голов в стае с вероятностью девяносто пять процентов.
Капитан вертел в руках паркеровскую ручку и боролся со жгучим желанием вогнать ее в глаз Эскулапа, явно над ними издевавшегося. Он зримо представил, как тот нелепо взмахнет рукой, безуспешно пытаясь заслониться, как острое золоченое перо проткнет веко, глазное яблоко и мягко войдет в мозг. И как задергается это ожиревшее тело, не понимающее, что уже мертво…
Возможно, Эскулап что-то прочитал на его лице, потому что сменил тон и сказал, почти оправдываясь:
— Никто вам сейчас точнее и не скажет, в мире нет ни одного специалиста по образу жизни обитающих на воле ликантропов. Ни одного! Все наблюдения в клетках мало чего стоят… И еще меньше стоят все слухи, сказки и легенды-страшилки. Черт возьми, мы даже не знаем, сколько ему нужно мяса для поддержания миофибрилл в сверхактивном состоянии и сколько длится активная фаза и когда наступает релаксация — в клетках они могут неделями пребывать в полуспячке, ничего не жрать и почти не двигаться… Здесь нужна работа серьезных зоологов и зоопсихологов, длительная, не на один год работа. А я специалист в биохимии, понимаете вы? Я могу попытаться объяснить, как мышцы оборотня умудряются расщеплять АТФ, получая при этом в три раза больше энергии, чем при аналогичном процессе у человека. Но понятия не имею, как, когда и каким способом тварь предпочитает набивать себе желудок…
— Придется расширить квалификацию, — твердо сказал Генерал. — Зоопсихологов нам в помощь в ближайшее время не ожидается. И не надо так уж прибедняться, Эскулап. В свое время вы просеяли груду информации о ликантропах, должен же остаться какой-то сухой остаток, то, чему можно доверять и на что можно опереться?
— Все источники твердят об одном и том же — наиболее близким аналогом поведения ликантропа является модус вивенди волка. Волка-людоеда, волка, почувствовавшего вкус к человечине. В принципе те данные, что у нас есть, в такую схему укладываются. Тогда стоит ожидать следующего: в ближайшие месяцы нападения на людей будут редкими и случайными, можно сказать, только на тех, кто сам полезет на клыки… Летом для всех хищников пищи хватает: птицы выводят птенцов, а звери — детенышей, и те, и другие добыча легкая; опять же скотину держат не в хлевах, выгоняют на день пастись… Первые две жертвы при таком раскладе можно считать достаточно случайными, они погибли, пока объект не научился добывать пищу наиболее оптимальными способами. А вот о том, что может начаться зимой, лучше не думать… Лучше пойти на любые меры и отловить их. Отловить до холодов.
Отловить… Приходилось, как же… Только за двух отловленных пришлось заплатить шестью жизнями — и это на затерянном в безлюдной лесотундре полигоне, где вокруг только свои… Причем у объектов кое-что уже изъяли на нужды науки, и прыть была совсем не та. А ловить в густонаселенных местах полных сил тварей (или все же одну?)… Хо-хо… К чертям науку вместе с ее нуждами и интересами. Будем убивать, и точка.
— Они станут держаться вместе?
— Волки — держатся. Но ставить знак равенства между ними и ликанами нельзя, такой подход может увести далеко в сторону. К тому же у меня чисто интуитивное подозрение, что мы имеем дело с одной особью…
— Между местами нападений почти сорок километров, — напомнил Капитан.
— Ерунда, он самой вялой рысью покроет сорок верст за пару часов… А если выложится, то переплюнет и знаменитого гепарда, на стайерской дистанции уж точно…
Капитан сидел и пытался представить, как можно охотиться на зверя, способного на пересеченной местности играючи обогнать любую машину и любой снегоход. И еще много на что способного.
Размышления не были особо грустными — теперь, когда тварь локализована, когда вся бескрайняя территория, на которой они ждали ее появления, сократилась до нескольких районов области, остается сделать не так уж и много: уничтожить оборотня и проследить ниточку, связывающую косматый труп с затаившимся в Лаборатории человечком…
Но тут, не прошло и минуты после того как за Эскулапом закрылась дверь кабинета, Генерал сказал простые и убившие наповал слова:
— На помощь со стороны не надейся. В лучшем случае — информация. Все придется делать самим.
Совершенно целой и невредимой осталась только голова — но валялась в стороне, шагах в десяти, выставив рога и бессмысленно уставившись в небо налитым кровью глазом.
А остальное… остальное было зрелищем не для слабонервных: кишки, разорванные, с вылезающей зеленой жижей — сколько же их, вся полянка завалена скользким месивом, как только помешались в одном коровьем брюхе… В этом сплетении, похожем на клубок чудовищных раздавленных червей, все остальное терялось, не сразу бросалось в глаза: куски туши, обрывки шкуры, кости — некоторые обглоданы почти добела, на свежих розовых хрящах — следы зубов; а еще — кровь и мухи, мухи, мухи…