Вот как оно бывает по закону.
А Хокинсы, вскрывшие сундук без единого свидетеля, действовали отнюдь не по закону. Джим и сам понимает, что занимается не совсем законным делом, и выставляет в качестве оправдания следующее соображение: по справедливости часть денег принадлежала им с матерью, а сундук вот-вот могли захватить бандиты Пью, которым на чужие долги наплевать. Неубедительно. Закон и справедливость все-таки разные понятия. Если бандиты собираются нечто украсть, это не повод, чтобы опередить их и украсть первому.
Именно украсть – действия Хокинсов можно трактовать либо как кражу, либо как мародерство. Если все кредиторы начнут вламываться в дома, сейфы, сундуки своих должников, – это не жизнь по закону. Это, извините, бандитский беспредел.
А если бы спустя пару недель и вправду появился бы наследник? Дочь Бонса, например? И сказала бы, что получила весточку от отца – плох, мол, помираю, приезжай и забери всё, нажитое непосильным трудом: мешочек золота и пяток бриллиантов? И пара свидетелей бы подтвердила: да, было и золото, и бриллианты. Нажил. Непосильным трудом. Где бриллианты? Исчезли. Кто вскрывал сундук? Хокинсы.
Ну и чем бы закончилась такая гипотетическая ситуация для Джима и его матери?
Миссис Хокинс, как женщина слабая здоровьем и склонная к обморокам, скончалась бы в тюрьме, не дождавшись судебных слушаний. А молодой и здоровый Джим отправился бы в далекие экзотические края, как и мечтал. Но не на Остров Сокровищ – на австралийскую каторгу.
Билли Бонс семьей не обзавелся. Сундук его можно было вскрывать, не опасаясь иска наследников. Но, согласитесь, с законом такие действия ничего общего не имеют.
Становится все яснее и яснее, отчего Джим Хокинс столь склонен к умалчиваниям и к прямой лжи. И почему делает такой упор на свое якобы малолетство. Букет уголовных статей у парня уже подбирается внушительный: кража, мародерство, пособничество в контрабанде, хищение королевской собственности в особо крупных размерах… А ведь мы еще не добрались до самого интересного.
Кстати, о бриллиантах… В сундуке Билли Бонса и в самом деле могли отыскаться алмазы! Если Бонс участвовал в знаменитой дележке алмазов вице-короля Индии, – вполне могли! Пусть не все сорок два камня, но несколько самых крупных штурман мог сберечь.
Но Хокинс ничего о драгоценных камнях не сообщает. Возможно, принял за стекляшки и не счел достойными упоминания. Сунул машинально в карман, да и позабыл… Бывает.
* * *
Джим Хокинс, как часто с ним случается, перегибает палку. Он слишком навязчиво вбивает всем в голову (и жителям деревни, и читателям своего мемуара): мы с матерью не открывали сундук Бонса, не открывали, не открывали, мы только еще собираемся это сделать! Поневоле возникает подозрение, что с содержимым сундука Хокинсы уже ознакомились.
Когда?
Сразу после смерти Билли Бонса, перед визитом в деревню.
Времени у них хватало, даже с избытком. Билли Бонс получил черную метку, констатировал: «Осталось шесть часов», и тут же умер. На метке указан срок до десяти вечера, значит смерть произошла в четыре.
Если верить Хокинсу, он немедленно отправился вместе с матерью в деревню за помощью: «Медлить было нельзя ни минуты. Надо было что-то предпринять. И мы решили отправиться вместе в ближнюю деревушку за помощью. Сказано – сделано. С непокрытыми головами бросились мы бежать сквозь морозный туман».
До деревни несколько сот ярдов, максимум пять минут ходьбы. Но Хокинс и его мать «бросились бежать» – значит, добрались еще быстрее. Но пусть будет пять минут, Джим сообщает нам, что пару раз они останавливались и прислушивались.
Пять минут. Туда и обратно – десять. За какой срок можно переговорить с местными жителями? Если обходить все дома один за другим, можно и в несколько часов не уложиться. Но едва ли Хокинсы так поступили. Миссис явно обращается с обвинениями в трусости ко многим мужчинам деревни одновременно. Где их можно было застать всех разом под вечер? Правильно, в трактире. Там и происходил разговор. А миссис Кроссли в таком случае – содержательница трактира или жена трактирщика.
Сколько надо времени, чтобы обратиться за помощью, получить отказ, заряженный пистолет и сумку миссис Кроссли? Полчаса, наверное, хватит. Но не будем мелочиться. Допустим, что миссис Хокинс была на удивление красноречива. Что обратилась к собравшимся с длинной речью. Накинем на речь еще десять минут. Даже двадцать, не жалко.
Получается ровно час. Десять минут на дорогу туда и обратно, пятьдесят минут на пребывание в трактире.
Вернуться в «Адмирал» Хокинсы должны были около пяти. Они вернулись, и тут часы пробили шесть раз! Шесть вечера! Куда делся час? Что за провалы во времени?
Час никуда не девался, просто Хокинсы отправились в деревню не в четыре, а в пять. А до того посвятили час исследованию сундука Билли Бонса.
Но в чем тогда смысл разыгранного в деревне представления? Если Хокинсы понимают, что лезть в сундук незаконно, то какая разница, когда они это сделают? Так или иначе закон будет нарушен…
Если не понимают, тем более нет разницы. Зачем акцентировать внимание на том, что сундук до сих пор не тронут, если в ближайшем будущем его все равно предстоит вскрыть?
Смысл в разыгранной в деревне сцене появляется, если предположить, что завершилась она иначе, чем планировали Хокинсы.
Дело обстояло так: они вскрыли сундук, забрали из него нечто ценное. Карту и что-то еще. Что именно? Неизвестно… Может, и в самом деле мешочек с драгоценными камнями. Может, второй мешок с золотыми монетами, побольше размером.
И тут появились опасения: а вдруг у Бонса и впрямь есть наследник, или просто кто-то, хорошо знающий о содержимом сундука? Маловероятно, но вдруг… Нехорошо может получиться. Доказать хищение трудно, но слухи в любом случае поползут…
В общем, мать и сын привели сундук в порядок, аккуратно уложив все обратно. Точнее, почти все. Заперли, вернули ключ на шею мертвому Билли Бонсу. Затем отправились в деревню, и в самом деле рассчитывая, что кто-то из жителей согласится пойти с ними в трактир. Тогда можно будет вторично вскрыть сундук при нескольких свидетелях и избавиться от любых потенциальных обвинений.
Но план не сработал. Жители деревни оказались слишком трусливы. Миссис Хокинс вполне искренна, когда негодует и обзывает их цыплячьими душами…
Она не совсем права. Дело не в испуге. Джим уверяет нас, что одно лишь имя Флинта нагнало страху на деревенских. Позвольте усомниться… Реально напугать прибрежных жителей это имя могло в колониях, где разбойничал знаменитый пират. Для обывателей Южной Англии, даже если они слышали о Флинте, – он опасность далекая и крайне абстрактная. Флинт их пугал не более, чем современного жителя Бобруйска пугают современные сомалийские пираты.
Нежелание вмешиваться вызвано другими причинами. Местные обыватели уже сообразили, что конфликт связан с контрабандистами. Кто им покровительствует, они наверняка знали (в их глазах это не порок, мы уже разбирались с отношением простых англичан к контрабандистам и дешевым контрабандным товарам). А Трелони – не Флинт, жизнь в этих краях может испортить любому, и становиться у него на пути себе дороже.