Ветер, как и солнце, был их постоянным спутником. Эйч Эй прикинул, что они должны быть не далее чем в двадцати милях от побережья Атлантического океана, и в любой момент может повеять легкий океанский бриз, но горячий пустынный ветер по-прежнему налетал на них сзади. Райдеру лишь оставалось уповать на то, что компас исправно работал, и стрелка его, которая должна была вывести их на запад, не заводила еще дальше, в самое сердце раскаленной пустыни. Он беспрестанно сверялся с компасом, радуясь уже тому, что никто не мог видеть отпечаток растерянности и напряженности на его лице.
Ветер усиливался, и когда Райдер оглянулся, чтобы проверить идущих позади людей, ему было видно, как ветер сдувает верхушки дюн. Большие облака песка неустанно путешествовали с хребта на хребет, с дюны на дюну. Сдуваемый ветром песок жалил его кожу и заставлял слезиться глаза. Как все это ему осточертело. Они двигались в нужном направлении, тогда как ветер всячески препятствовал им. Если песчаная буря застанет их так, без должного укрытия, шансы на выживание будут сведены к нулю.
Райдер отклонил призыв путников остановиться на привал и соорудить навес, мотивируя свой отказ тем, что, с одной стороны, их может настигнуть сильнейшая песчаная буря, и никакой навес их не спасет, тогда как преследующие их разъяренные эреро не успокоятся, пока воры не будут перебиты. А с другой стороны, побережье совсем близко.
Солнце должно было зайти уже через час. Райдер, повернувшись спиной к ветру, направил лошадь вперед. Несмотря на слабость, животное, естественно, передвигалось быстрее человека.
Достигнув вершины одной из самых безликих и непримечательных дюн, Эйч Эй внезапно осознал, что пустыня кончилась: за ней простирались мутно-серые воды Атлантического океана, и впервые ему довелось вдохнуть его сильный, насыщенный йодом запах. Накатывающие волны сбивались в белую пену, с грохотом обрушиваясь на просторные океанские побережья.
Райдер спешился. Его спина и ноги болели от долгого изнурительного пути. Сил на бурную радость у него уже не осталось, и он тихонько стоял на берегу. И все же слабая тень улыбки в уголках его губ поигрывала на солнце, пока могучее светило опускалось в холодные темные воды.
— Что случилось, Эйч Эй? Почему ты остановился? — Окликнул его Тим Уотермен, все еще взбираясь вслед за Райдером, почти в двадцати ярдах от него.
Эйч Эй глянул вниз на с трудом карабкающуюся фигуру и увидел, что брат Тима здорово от него отстал. Чуть дальше молодой Смайт повис на спине своей лошади, пока животное едва передвигало копыта вслед за остальными лошадьми. А Джона Уарли еще даже не было видно.
— Мы спасены!
Этого было достаточно. Тим пришпорил лошадь для последнего рывка и, собственными глазами увидев океан, издал победный клич. Соскочив с лошади, он стиснул проводника в объятиях.
— Ни на секунду не сомневался в вас, мистер Райдер. Ни на единую секунду.
Эйч Эй не удержался от смеха.
— А стоило бы. Доверять мне — все равно что доверять дьяволу.
Через минут десять подтянулись и все остальные. Уарли выглядел хуже всех, и Эйч Эй усомнился, что тот экономно расходовал свои питьевые запасы, выпив, наверное, еще утром большую часть воды.
— Так, значит, мы уже у океана, — прорычал Уарли, стараясь перекричать гул ветра. — И что теперь? За нами по-прежнему гонится толпа разъяренных дикарей, и, к твоему сведению, мы не можем пить эту воду, — трясущимся пальцем указал он в сторону океана.
Пропустив мимо ушей его тон, Эйч Эй вынул подзорную трубу и навел ее на заходящее солнце.
— Там на берегу есть один высокий холм, где-то в миле от нас. Нам нужно быть на нем через час.
— И что же там будет?
— Увидите, если я уж такой замечательный проводник, как вы говорите.
Дюна, на которую они взобрались, казалась высоченной. Она на двести метров возвышалась над побережьем, а ветер на ее гребне был такой чудовищной силы, что даже лошадей гонял по кругу. Воздух стремительно наполнялся пылью, и чем дольше они стояли, тем толще и непрогляднее, казалось, становился ее слой. Райдер поручил Уарли и братьям Уотермен наблюдать за северной частью побережья, в то время как они с Питером следили за южной.
Солнце село, да и карманные часы Райдера уже показали семь. Их должно уже быть видно. Плохое предчувствие шевельнулось в нем. Конечно, это было слишком: пересечь сотни миль безжизненной пустыни, да еще и рассчитывать на то, что они сразу же попадут в нужное им место. Они могли быть еще в сотнях миль от тех, с кем должны были встретиться.
— Вон там. Смотрите, — внезапно прокричал Питер указывая в темноту.
Эйч Эй, приглядевшись, рассмотрел небольшое красное свечение, словно кто-то зажег лампочку там, далеко впереди, на берегу. Через миг сияние исчезло.
Стоя на берегу, на уровне моря, можно окинуть взглядом окружающие просторы примерно до расстояния трех миль, прежде чем ландшафтные изгибы полностью закроют видимость. Проведя их на отвесный берег, Райдер почти до девятнадцати миль увеличил поле их зрения. Если взять в расчет ту высоту, с которой подавался сигнал, то Эйч Эй мог предположить, что их встреча должна была состояться примерно двадцатью милями дальше по берегу.
Все-таки он вывел их через труднопроходимую пустыню практически к намеченной цели. По крайней мере, она была в зоне их видимости — это ли уже не самый настоящий подвиг.
Путники не спали уже двое мучительных суток, но с мыслью о том, что тяготы вот-вот подойдут к концу, а там их ожидает щедрое вознаграждение, они, воспрянув духом, стойко преодолели последние мили пути. Отвесные дюны пока закрывали океан от набиравшей силу песчаной бури, но пыль и песок уже оседали на океанской глади и растворялись в ней. Некогда белые песчаные хребты теперь потемнели, а вода, отяжелев от песка, напоминала тягучую, ленивую массу.
В полночь они увидели огни небольшого судна, вставшего на якорь в сотне ярдов от берега. Это был грузовой корабль длиной не более двух сотен ярдов, со стальным каркасом и угольной топкой. Небольшая надстройка виднелась на корме, в то время как в передней части судна на четырех держателях располагалась высокая дымовая труба, поддерживаемая парой длинных кранов. Буря уже атаковала корабль, и Эйч Эй не мог рассмотреть, топили ли еще его котлы. Луна практически скрылась во взвившемся в воздух песке, и не было видно, идет ли из трубы дым.
Когда они поравнялись со стоявшим в воде кораблем, Эйч Эй вынул небольшую сигнальную петарду из своего вьюка — единственную вещь, помимо камней и самого необходимого, которую он не решился тогда оставить. Он зажег ее и, размахивая ею над головой, закричал что было мочи, стараясь побороть штормовой гул. Остальные поддержали его в надежде, что через несколько минут будут спасены.
Прожектор на откидном трапе неожиданно зажегся, и его свет, прорезая песчаную бурю, остановился на путниках. Они скакали в мощном луче, тогда как лошади боязливо отступили, остерегаясь холодного света. Минуту спустя небольшая лодка была спущена с креплений, и два гребца, мастерски работая веслами, в мгновение ока пригнали ее к берегу. На корме лодки виднелась фигура третьего человека. Путники кинулись к шлюпке поприветствовать находившихся в ней гребцов, едва ее киль уткнулся в песок.